Дмитрий Быков - Военный переворот (книга стихов)
- Название:Военный переворот (книга стихов)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Дмитрий Быков - Военный переворот (книга стихов) краткое содержание
Военный переворот (книга стихов) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На тех же бурых скалах Крыма,
Столь убедительно мала
И для прохожего незрима!
Вот так наложится - и нет
Тебя, как не бывало сроду.
Теперь, ступая в свой же след,
Он, видимо, придет к исходу
И перестанет быть, едва
Последний шаг придется в точку.
Меняя вещи и слова,
Он думал выклянчить отсрочку:
Сменил квартиру (но и там
Сосед явился плакать спьяну,
Как тот, из детства, по пятам
Пришедший бросить соль на рану).
Друзей покинул. Бросил пить.
Порвал с десятком одалисок
Но все вотще. Уставши выть,
Он, наконец, составил список.
Там было все, что он считал
Важнейшим - все, чем люди живы.
Но, пряча в голосе металл,
Судьба вносила коррективы:
Порою повторялось то,
Что он считал третьестепенным:
Из детства рваное пальто
(Отец купил в Кривоколенном,
А он в игре порвал рукав;
Теперь рукав порвался в давке).
Но в целом он казался прав:
Учтя новейшие поправки,
За восемь месяцев труда
Он полный перечень составил
И ставил галочки, когда
Бывал игрушкой странных правил.
Сошлась и первая тоска
Весной, на ветреном закате,
И шишка в области виска
(Упал, летя на самокате,
И повторил, скользя по льду,
Опаздывая на свиданье).
И в незапамятном году
Невыносимое страданье
Под кислый запах мышьяка
В зубоврачебном кабинете...
сошлось покорное "пока"
От лучшей женщины на свете
И снисходительное "будь"
От лучшей девушки недели
(Хотя, целуя эту грудь,
Он вспомнил грудь фотомодели
на фотографии цветной
В журнале, купленном подпольно,
То был десятый, выпускной).
Бессильно, тупо, подневольно
Он шел к известному концу
и как-то вечером беспутным
врага ударил по лицу,
покончив с предпоследним пунктом.
Одно осталось. После - крах,
Предел, исчерпанность заряда.
В душе царил уже не страх,
Но лишь скулящее "не надо".
В районе двадцати пяти,
Гордясь собой, играя силой,
В ночной Гурзуф на полпути
Он искупался вместе с милой.
Вдыхая запах хвои, тьмы,
Под неумолчный треск цикады
Он понимал: должно быть, мы
не вкусим впредь такой отрады,
Слиянья чище и полней.
Нагой, как после сотворенья,
Тогда, у моря, рядом с ней,
Он не боялся повторенья,
А всей душой молил о нем
И в постоянстве видел милость.
Ну ладно, пусть хотя бы днем!
Не повторилось. Обломилось.
Теперь он избегал воды,
Купаться не водил подругу
(И вообще, боясь беды,
Весь год не приближался к югу).
А эта девушка была
Последний - так, по всем раскладам,
Сама судьба его вела;
И, засыпая с нею рядом,
Он думал: риска больше нет.
Сплошные галочки в тетради.
Он так протянет пару лет,
Покуда ждут его в засаде.
Но доктор был неумолим:
Ее точило малокровье.
На лето - Крым, и только Крым.
Какое, к черту, Подмосковье!
Капкан захлопнулся. И пусть.
Взамен тоски осталась вскоре
Лишь элегическая грусть
О жизни, догоревшей в хоре.
И сколько можно так юлить,
Бояться луж, ступать по краю,
О снисхождении молить?
Довольно. К черту. Догораю,
Зато уж так, чтоб до конца,
Весь тот восторг, по всей программе.
Он ощутил в себе юнца
И хохотал, суча ногами.
...кончалось лето. Минул год
С тех пор, как рыжая собака,
А после дальний самолет
Ему явились в виде знака.
В Крыму в такие времена
(О край, возлюбленный царями!)
ночами светится волна
Серебряными пузырями:
планктон, морские светляки,
Неслышный хор существ незримых
Как если б сроки истекли
И в море Млечный путь низринут.
Он тронул воду, не дыша.
Прошедший день был долог, жарок.
Вода казалась хороша
Прощальный, так сказать, подарок.
Чего бояться? Светляка?
Медузы ядовитой? Спрута?
- не заходи со мной пока.
Дно опускалось быстро, круто,
И он поплыл. Такой воды
Он не знавал еще. Сияя,
Родней любой другой среды,
Ночная, теплая, живая,
Она плескалась и звала,
Влекла, выталкивала, льнула...
Жена, послушная, ждала.
Вот не хватало б - утонула
Из-за него. Пускай уж сам.
Отплыв, он лег, раскинул руки
И поднял очи к небесам,
Ловя таинственные звуки
перекликался ли дельфин
С дельфином, пела ли сирена...
Ей ни к чему. Пускай один.
Но никакая перемена
не замечалась. Голоса
звучали радостно и сладко.
Взлететь живым на небеса
Иль раствориться без остатка
в стихии этой суждено?
Какая прелесть, что за жалость
А впрочем, ладно. Все равно.
Но ничего не совершалось.
Его простили! Весь дрожа,
навеки успокоив душу,
Как бы по лезвию ножа,
Он вышел из воды на сушу.
Он лег у ног своей жены
(Смерть, где твое слепое жало?)
И в мягком шелесте волны
Услышал, как она сказала,
Ручонку выставив вперед
(Он, вздрогнув, приподнялся тоже):
- Смотри, мигает самолет!
И тут он понял. Боже, Боже!
Чего боялся ты, герой?
О чем душа твоя кричала?
Жизнь, описавши круг второй,
Пошла по третьему, сначала.
И он, улегшись на живот,
С лицом счастливым и покорным,
Смотрел, как чертит самолет
Свой третий круг над морем черным.
ПОЭМА ОТЪЕЗДА
...на что похожа наша встреча? На
видение из давешнего сна:
Двадцатый год, гимназия, и в ней
Какой-то орган новоразмещенный,
Совдеповский и сложносокращенный,
С названием из десяти корней.
Я прихожу за визой... или нет
Какой-то бумаженцией, потребной
Для выезда в Париж на пару лет.
Еще остался в классах сор учебный:
Помятый глобус, классная доска,
На коей уцелела надпись мелом
(Стереть не дотянулась ВЧК
Им многое в новинку, неумелым,
Их главные деянья впереди):
"Товарищи! Вся власть УЧЕРЕДИ..."
Три года мы не виделись. С тех пор
Я из эстета сделался аскетом
И виновато опускаю взор,
Когда напоминают мне об этом.
Зарос, одет в какое-то рванье
в потертом шарфе, в драненьком пальтишке,
Как нищий из моей же давней книжки
но я почти не помню про нее.
А впрочем, все я знал. Я был готов.
Не мы ли предрекали, накликали,
встречали гуннов, гибели алкали
И вместо гуннов вызвали скотов?
И это я предчувствовал. Теперь
Я раболепно открываю дверь,
записку Луначарского вручаю,
потом, стыдясь внезапной хрипоты,
Жую слова... и в этот миг встречаю
Твой прежний взгляд. Я знал, что это ты.
Сто лет назад (а сколько в самом деле?
все милосердно прячется в туман)
Мы пережили - нет, преодолели
Угарно-кокаиновый роман,
продлившийся от середины лета
До предвоенной тягостной зимы,
Типичный для тогдашнего поэта
И дочери профессорской семьи.
О этот демонизм, о вамп наивный,
Богемный, добросовестно-надрывный,
Шрифт:
Интервал:
Закладка: