Кобо Абэ - Крепость

Жена.Хорошо, я заплачу вам втрое больше.

Девушка.А вы в состоянии столько заплатить?

Жена.Перестаньте дерзить!

Девушка.Вы такая богатая – наверно, каждый день пьете жемчужные порошки, – не хотите сравниться со мной в голом виде?

Жена.Так… Значит, и в три раза больше вас тоже не устраивает.

Девушка.Добро и зло во мне совсем не развились…

Жена (опустив глаза). Прошу вас… Не бросайте камень в жалкую вымокшую собачонку… Если я была недостаточно вежлива с вами, простите…

Девушка.Перестаньте. Я сама ненавижу просить прощения, ненавижу, когда его просят у меня.

Жена.Вы рассчитываете получить с него что-то еще, кроме денег?.. Этого не будет… Не надейтесь!

Девушка.Посмотрим.

Жена (в отчаянии). Какая вы злая… Да, злая… Вы только радуетесь, видя, в каком мы затруднительном положении… Но принесет ли вам это хоть сэн?.. Подумайте хорошенько… Неужели вы не понимаете, что единственно стоящее – это деньги…

Девушка.Я же вам сказала, посмотрим!

Жена молчит.

Слева возвращается слуга.

Слуга (беспокойно). Уже совсем не осталось времени…

Девушка.Я иду… (Поворачивается и уходит направо.)

Слуга.Госпожа…

Жена (вызывающе). Все это бессмысленно… Детский лепет. Но меня это не касается. И если я скажу хоть слово, пусть я лопну, как мыльный пузырь.

Слуга.Да, госпожа… (Задергивает шторы и присаживается на корточки.)

Жена (понизив голос). Ну ладно… Я решила не вмешиваться… Только мне нужно закончить разговор с этой девицей. (Идет направо, за ней слуга.)

Сцена пуста. Приближающийся гул моторов. Электричество мигает и гаснет. Из центральной двери выходит отец. Гул удаляется. Нижеследующая картина, повторяющая вторую, должна играться более утрированно, заученно.

Отец (возбужденно). Приехали! Что со светом? Есть здесь ктонибудь? Что случилось?

Голос слуги.Сейчас, минутку!

Справа входит слуга с карманным фонариком. Расставляет в комнате восемь свечей – по две в каждый подсвечник – и зажигает одну за другой.

Отец.Пробки перегорели?

Слуга.Нет, во всем районе отключили электричество.

Отец.Убежали эти типы с подстанции?

Слуга.В северной части города бунт – нападают на полицейские участки…

Отец.Теперь самолеты улетели на юг, да?

Слуга.Совершенно верно…

Отец.Это японские военные самолеты.

Слуга.Да, видимо, вы правы.

Отец.Что ты копаешься, позвони!

Слуга.Телефон не работает…

Отец.Где Кадзухико?

Слуга.Разрешите позвать?

Отец.Позови.

Слуга уходит направо.

Отец (пробует на вес один чемодан за другим. Потом вдруг задувает половину свечей). Расточительство!

Входит мужчина, оглядываясь на дверь, за ним – слуга.

Мужчина.Ты меня звал?

Отец.Ну как, уже решил?

Мужчина.Почему, отец, ты не хочешь ехать один?

Отец.У меня есть два места.

Мужчина.Тогда возьми с собой Тосико.

Отец.Зачем мне нужна эта слабенькая девчонка?

Мужчина.А я, значит, нужен?.. Это странно… Человек, спокойно бросивший семью, сам рассчитывает на помощь другого… Как это прекрасно, а?

Отец.Кто тебе говорил, что нужна твоя помощь?

Мужчина.Не говорил?

Отец.Воспользоваться твоей силой хочет содержимое этих чемоданов!

Мужчина.Но, отец, мы проиграли войну.

Отец.Глупость! Пусть мы проиграли войну – государство не умерло. Лишь революция способна убить государство.

Мужчина.Возьми хотя бы моих соучеников – только из тех, о ком я знаю, убито восемь человек. Если бы война была такой ничего не значащей штукой, зачем бы нужно было проливать столько крови?

Отец.Потому, что это война.

Мужчина.Я не могу перенести, что завтра – продолжение того, что было вчера!

Отец.Сможешь ты перенести или не сможешь – давай лучше подождем до завтра. Во всяком случае, Америка не допустит в Японии революции.

Справа слышится тихая песня, слов не разобрать.

Мужчина.О, мамина колыбельная песня…

Отец.Мне она не очень приятна.

Мужчина.Брат, погибший на войне, превратился для матери в маленького ребенка, правда?

Отец.Перестань болтать! Я хочу, чтобы именно ты стал взрослым!

Мужчина.Грусть по ребенку вовсе не глупость. Во всяком случае, Тосико ни за что не простит тебя, отец.

Отец.Ну и что ж… Не хочет прощать, пусть не прощает… Пусть ненавидит, меня это не волнует… Ты тоже к этому должен привыкнуть.

Мужчина (другим тоном). Отец, скажи еще раз.

Отец.О чем?

Мужчина.О ненависти…

Отец.Меня она не волнует…

Мужчина.Но зачем тебе нужно быть таким одиноким?

Отец.Возьми любое строение – по мере приближения к верху площадь жилья уменьшается.

Мужчина.Вот почему я обречен на вечный страх?!

Отец.Такой слабохарактерный человек, как ты, погибнет раньше, чем доберется до цели!

Мужчина (с ненавистью). Иметь мужество сносить ненависть окружающих, считать всех вокруг врагами, стать настолько одиноким, что даже семье трудно представить себе меру этого одиночества, – только так можно стать человеком, которого и война не способна искалечить.

Отец.Перестань болтать. Да, так позови же Тосико.

Мужчина.Зачем она тебе?

Отец.Самое лучшее, выслушать непосредственно заинтересованного человека… Пусть она сама подтвердит, что совершенно неверно, будто я так хочу уехать, что действую через твою голову… Яги, быстрее позови Тосико!

Мужчина.Подожди… (Останавливает слугу.) Отец, с тех пор я много думал. Кем ты был для меня, отец?

Отец (растерянно). Разве не ясно? Родителем.

Мужчина.В этом смысле верно – ты мой родитель, ни больше ни меньше… А я ведь самым серьезным образом все это время верил в твою неуязвимость, отец…

Отец.Неуязвимость?

Мужчина.Но одна женщина предостерегла меня против такого заблуждения… Если, неуклонно следуя твоим заповедям, решиться на то, чтобы всех превратить в своих врагов – разумеется, включив в их число и тебя, – то я смогу стать таким же сильным, как ты, смогу стать таким же неуязвимым, как ты, отец.