Том Стоппард - Отражения, или Истинное

Генри. Ты бы соврала?

Анни. Возможно.

Генри. Ты спала?

Анни. Нет. Ну, поверил? Ладно, пойду убирать.

Генри. Знаешь, что я искал?

Анни. Нет. А нашел?

Генри. Нет.

Она поворачивается, чтобы идти в спальню.

Это Билли?

Анни. Почему Билли?

Генри. Это он, я знаю. Билли, Билли, Билли, то и дело вылетает – вроде б так, к слову, но сдержаться не можешь. Как компьютерный вирус. Бип-бип-Бил-ли-Билли. Ну, поговори со мной. А за погром прости.

Анни. Надо было тебе все на место вернуть, я бы и не заметила.

Генри. Ничего нельзя вернуть. Не вернешь. Давай поговорим. Я – такой же, как ты, и знаю, как это бывает. В любви ты сначала – точно гусеница, приникаешь к своему единственному, тебе предназначенному листку, жадно грызешь. А потом это проходит. Ты удивлен: тебе, вроде, больше никто не нужен, кроме той, единственной женщины, как вдруг встречается другая – не самая красивая и к тому же чья-то жена – но ясно, что, сложись жизнь по-иному, вы были бы вместе. Ведь так с каждым бывает, верно, Анни? Сердце застучит быстрее, войдешь в комнату, и что-то в ней откликнется, чуется какое-то движение, словно занавеска колыхнулась. Ничего между вами нет – даже в мыслях – но растворена в воздухе возможность, и нельзя не показать, что ты это уловил. Делаешь шаг навстречу, вполне невинный, однако таящий обещания. При встрече обнимаетесь, целуетесь – обычное дело, теперь иначе и не здороваются. А там и остается-то всего один шаг… Так что? Билли?

Анни. Да.

Генри. Я люблю тебя.

Анни. А я – тебя. Иначе меня бы тут не было.

Генри. Ну так скажи мне…

Анни. Я люблю тебя.

Генри. Не то.

Анни. Нет, то. Самое важное.

Генри. Другое тоже важно.

Анни. Нет.

Генри. Для меня важно. Было – значит, было. Чем мучиться, лучше знать правду. Иначе я не смогу работать.

Анни. Шантажист.

Генри. Ты бы меня тоже спросила.

Анни. Никогда не спрашивала.

Генри. А ничего и не было.

Анни. Еще как было…

Генри. В твоем воображении.

Анни. Какая разница? Весь первый год я боялась любой женщины младше пятидесяти, даже тех, с кем ты еще не знаком.

Генри. Но ты же одумалась.

Анни. Не одумалась, а перестала об этом думать. Решила, что раз ты со мной – значит, тебе самому так хочется, никто ведь не заставляет. А остальное мне безразлично.

Генри. А мне – нет.

Анни (тверже). Я уже сказала. Мы с Билли все утро просидели в привокзальном кафе, поэтому домой я пришла не сразу. А про поезд наврала, чтоб не говорить про разговор с Билли – ведь это тоже вроде неверности… Но тебе важно только одно: спала я с ним или нет.

Генри. Ну и?…

Анни. Нет.

Генри. А хотела?

Анни. Генри, Бога ради!

Генри. Спроси и ты меня.

Анни. Я твои тайны уважаю.

Генри. А у меня их нет. Отрекаюсь. Ты – хотела?

Анни. Но хоть чувство собственного достоинства у тебя есть?

Генри. Понятно. На моем месте ты бы повела себя иначе. А я не верю в достойное поведение, в милые беседы: «Аманда, как поживает твой любовник?» – «Сегодня был в ударе, Чарльз. А твоя любовница как?…» Нет, я верю в душевную смуту, слезы, боль, самозабвение, потерю собственного достоинства – в наготу верю. Не думать, жить без забот – все равно что не любить. Ну скажи – было? Ведь было?

Анни. Не думать, жить беззаботно – при чем тут это? Заведи я любовника, думать было бы уже не о чем. Не было б у меня ни вины, ни угрызений совести.

Генри. Не было бы?… А о чем вы говорили?

Анни. В основном, о Броуди.

Генри. Ну конечно. Я так и думал.

Анни. Билли хочет играть в его пьесе.

Генри. И когда же вы с Билли снова увидитесь?

Анни. Он уехал, у него договор на другой спектакль. Но я обещала с ним встретиться. Я хочу его видеть.

Генри. Отлично, когда? Я тоже поеду, ты не против?

Анни. Отчего же, поехали. Нужно же за мной присмотреть…

Генри. Так когда?

Анни. Наверно, на выходные.

Генри. А куда?

Анни. В Глазго.

Генри. Билли приехал с тобой из Глазго, а потом тут же отправился назад?

Анни. Да.

Генри. И я должен хранить собственное достоинство? Знаешь – не выходит. У меня появилась навязчивая идея. Я и думать-то ни о чем другом не смогу.

Анни. Так нельзя. Найди в себе какой-то уголок, где я ничего не значу. Зацепись. Иначе тебя не за что любить. А что ты сделал с вещами, с одеждой… И главное – с самим собой. Ужас!.. Это просто не ты. А люблю я – тебя.

Генри. Знаешь, в эти выходные я занят. Надеюсь, все будет хорошо.

Анни. Спасибо. (Идет в спальню.)

Генри. Что Билли говорит о пьесе?

Анни. Что Броуди писать не умеет. (Уходит.)

Генри вынимает из пакета подарок – шотландский клетчатый шарф.

Билли и Анни .

Анни читает в поезде.

Билли подходит к соседнему свободному месту. Говорит с шотландским акцентом. В руках у него саквояж. Диалог идет с усилением, через микрофон.

Билли. Простите, это место не занято?

Анни. Нет.

Билли. Не возражаете?

Анни. У нас свободная страна.

Билли садится.

Билли. Вы так считаете?

Анни. Что?

Билли. Что страна свободная.

Анни не отвечает.

Далеко едете?

Анни. В Лондон.

Билли. Значит, до конца.

Анни привстает, собираясь пересесть.

Читайте, читайте, мешать не буду.

Анни. Спасибо. (Пересаживается.)

Билли. Меня зовут Билл.

Анни молчит.

А можно задать вам один вопрос?

Анни. Мэри.

Билли. Мэри, можно задать вам один вопрос?

Анни. Один.

Билли. Когда мы прибываем в Лондон?

Анни. Если не опоздаем – в половине второго.

Билли. Мэри, вы мне напомнили Муссолини. Знаете, как про него говорили: «Пускай он фашист, но…»

Анни. Нет… не то… это старый текст.

Билли (чуть слышно выругавшись). Прости, Роджер…

Голос Роджера. Ладно, вырежем.

Анни. Откуда, Роджер? Сначала?

Голос Роджера. Погодите минутку.

Свет меняется. Видно, что выгородка стоит на телестудии. Анни встает, отходит. Билли следом. Они что-то говорят друг другу – коротко. Затем Анни садится на место, а он остается – растерянный, отторженный. Видно, что обоим тяжело. Мгновение спустя свет гаснет.

Генри один, слушает «Арию на струне соль» Баха.

Генри и Анни .

Из спальни появляется Анни, она одета, собирается уходить, торопится.

Генри (увидев ее, настойчиво). Послушай…

Анни. Некогда, опаздываю.

Генри. Это важно, прошу тебя.

Анни. Ну что такое?

Генри. Послушай.

Она понимает, что он имеет в виду музыку. Прислушивается.

Чье это?

Анни (довольно). Тебе нравится?

Генри. Очень.

Анни. Это Бах. Поздравляю.

Генри. Мошенник!

Анни. Что-о?!

Генри. Он украл эту мелодию.

Анни. Кто, Бах?

Генри. Да, у «Прокьюл Хэрем», просто нотка в нотку сдул. Только хуже! И украсть толком не мог… Погоди, сейчас оригинал поставлю. (Направляется к проигрывателю.)