Петр Киле - Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета

Надпись на иллюминацию

Сентября 5 дня 1748 года

Занавес. Провисает новый плакат, который остается с открытием занавеса.

Надпись на спуск корабля «Александр Невский» 1749 года

На сцене изображение корабля и маленькая лодочка, куда усаживаются из Хора кадеты по ходу действия.

Занавес. Провисает новый плакат, который остается с открытием занавеса.

Надпись на иллюминацию

Ноября 25 дня 1752 года

Вся сцена украшена цветами.

Представления завершаются пушечной пальбой с кораблей и фейерверком, что Ломоносов называет иллюминацией.

Царское Село. Прием в связи с завершением строительства Большого дворца в 1756 году. Столы были накрыты под вечер в саду. Один, большой, для самых именитых гостей, с креслами, и столы, где закусывали стоя и бродили с бокалами.

Иван Шувалов, сидевший напротив императрицы, то и дело вставал, возможно, выполняя ее поручения, какие она давала неприметно движением пальцев. Так она было призвала Франческо Растрелли поговорить о перестройке Зимнего дворца, построенного его отцом для Анны Иоанновны.

И тут императрица заметила появление в саду Михайло Ломоносова и, соответственно, все вокруг обратили на него внимание. Иван Шувалов подошел к Ломоносову, который сделал даже движение в сторону, не успев после рюмки водки закусить.

- Михайло, я получил такую отповедь от тебя за дружеский совет, что пребываю в полном восхищении.

Ломоносов рассмеялся:

-А я каюсь, и мне стыдно. Не перед вами мне вставать на ходули, на которых Сумароков разгуливает перед нами, смертными.

- И то и дело оземь.

Маски наблюдают за Шуваловым и Ломоносовым.

- О чем речь?

- Очевидно, о письме поэта, которым восхищался Пушкин. «Никто в жизни меня больше не изобидил, как ваше превосходительство. Призвали вы меня сегодня к себе. Я думал, может быть какое-нибудь обрадование будет по моим справедливым прошениям. Вдруг слышу: «Помирись с Сумароковым», то есть сделай смех и позор. Свяжись с таким человеком, который ничего другого не говорит, как только всех бранит, себя хвалит и бедное свое ритмичество выше всего человеческого знания ставит.

Я забываю все его озлобления и мстить не хочу никоим образом, и Бог не дал мне злобного сердца; только дружиться и обходиться с ним никоим образом не могу, испытав через многие случаи и зная, каково в крапиву…

Не хотя вас оскорбить отказом при многих кавалерах, показал я вам послушание, только вас уверяю, что в последний раз… Будь он человек знающий и искусный, пусть делает он пользу отечеству, я по малому таланту так же готов стараться, а с таким человеком обхождения иметь не могу и не хочу, который все прочие знания порочит, которых в духу не смыслит.

И сие есть истинное мое мнение, кое без всякие страсти ныне вам представляю. Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет…»

- Гений!

Между тем императрица, заметив маски, вышла из-за стола, поглядывая на них, и они последовали за нею в глубь аллеи. Их никто не видел, кроме императрицы, и для нее обыкновенно они оставались невидимыми.

Коломбина:

- Она нас узнала?

Арлекин:

- Мы можем заговорить с нею?

Пьеро:

- Не прежде, чем она с нами.

Внезапно императрица обернулась и остановилась:

- Так это вы из юности моей в костюмах из комедий итальянских, но с речью свежей юных россиян, и голоса я ваши узнаю! Я думала, вы мне всего лишь снитесь. Но сны ведь забываются с рассветом. Или вся жизнь моя всего лишь сон?

- Прекрасный сон прекрасной цесаревны!

- Иль грезы юности, взошедшие, как самая блистательная явь!

Императрица рассмеялась:

- Увы! Не так все просто и во снах, с соперничеством европейских стран, когда Россия жаждет тишины возлюбленой, как пишет Ломоносов. Открыли университет в Москве! Откроем Академию художеств!

Пьеро:

- Ужели это сон?

Коломбина:

- Вы снитесь нам! А с вами жизнь восходит из былого при звуках клавесина иль свирели.

Императрица с изумлением:

- И я живу, как прежде? Я вне смерти?

Пьеро:

- Прекрасное предвечно и нетленно, что и природа кажет по весне!

Императрица, задумываясь, словно уходя в свои раздумья:

- Так некогда и в Смольный монастырь, прекраснейшее здание на свете, уйти в монахини, столь жизнь цветет и, кажется, предвечно ей цвести. Но счастье мимолетно и усталость охватывает тело, словно немощь, - то красота уходит, точно юность, и что же остается в жизни сей?

Коломбина:

- Любовь.

Императрица в ужасе:

- О, Коломбина! За тобою – Смерть! Она в накидке с твоего плеча… Увы! Увы! Не сдобровать Петрушке.

Над прудами вспыхивает фейерверк..

______________________________

© Петр Киле

2012-2013