Марина Анисимова - Раздеться душой

Когда домашние заботы
Меня накроют с головой,
Я в поисках души свободы
Ныряю в сказку за тобой,
Что вмиг волшебный мир уносит
Меня от серых будних дней,
Там по полям Кощеич бродит
И много сказочных людей.
Любовь, проклятья, битвы века,
Волшебных яблок сладкий вкус…
Скольжу я по сюжетным рекам,
И не догонит меня грусть.
От слов плетенья словно пьяна,
Спешу сказать тебе скорей:
– Спасибо, милая Татьяна,
От сказколюбов и друзей!

Я встретил ее на изнанке миров,
Она горяча была, словно уран,
Друг друга мы поняли даже без слов,
Какой же был в племени нашем скандал.
Я ей подарил ожерелье из мух,
Смеялась она и просила цветы.
Учил отличать пенье ветра на слух,
Она ж растоптала о счастье мечты.
В тот вечер решив ее сделать женой,
Я голову рыбы запек на огне.
Мечтал, что разделит сей ужин со мной
И сбудется все, что я видел во сне.
Она же, увидев мой свадебный дар,
Сказала вдруг «Фу!» – и сбежала домой.
Мой жезл теперь от бессилия пал,
Не приняла ты традиции той.

Драконом стать мечтаю с детства.
Расправить крылья над равниной.
Увы, никто не знает средства,
Чтоб стать пожизненно счастливой.

Средь облаков скользить в потоках,
Души и ветра единение,
Не вспоминать о мелких склоках,
Не знать нужды или лишенья.

А на рассвете в танце с ветром,
Крылом коснувшись края неба,
Я растворюсь за ночью следом
В лучах спасительного света.

Я встретил девушку, она была прекрасна.
Высока грудь, гитарных линий стать.
Увы, я понял, сколько судьба моя несчастна
И как губительна душе слепая страсть.
Все было в ней фальшиво… даже бедра
Теряли свой изгиб, лишь стоит снять белье.
А уж когда была помада стерта,
В безумном крике разлетелось воронье.

Ты гордо носишь звание пирата,
Хоть и не брал суда на абордаж.
Твоя добыча – это книга чья-то,
Что отдана издателем в тираж.

Считаешь лихо ты чужие гонорары,
Когда по локоть влез в чужой карман,
Твои понятия о благородстве странны,
И убеждения твои – сплошной обман.

Себя ты мнишь литературным Робин Гудом,
А сам по совести и по закону просто вор.
Ведь ты писателям в их деле очень трудном
Для новых книг выносишь смертный приговор.

Волшебное стекло – зеркальная граница,
Быть может, кто-то в ней сумеет отразиться.
Я в этом мире знаю о многом и о многих,
Пытаюсь угадать, кто ты, в личинах скорбных.

Расскажи мне, зеркало, на ночь сказку,
Где любима я и ему нужна.
Где к лицу не клеят с улыбкой маску,
Когда гибнет порванная душа.

Покажи мне, зеркало, мир забытый,
Где важны поступки, а не слова,
Где не ищут в действиях скрытый смысл,
Доверясь раз и наверняка.

Спой мне, зеркало, песню старую,
Где добро всегда побеждает зло,
Где никто не сможет обидеть слабую,
И всегда вокруг всем везло.

Говорят, я замуж вышла тут на днях в четвертый раз.
Что детей уже пятнадцать и беременна сейчас.
Говорят, в деньгах купаюсь и известна на весь свет,
Ночью на метле летаю и пишу забавный бред.
Говорят, что все видали, как любовник приходил,
И что «Ауди-А-восемь» мне намедни подарил.
Рассуждали… обсуждали… да и пусть поговорят,
Раз моя жизнь интересней вам на ваш случайный взгляд.

Пусть ветер паруса рвет в клочья,
И волны нам ломают киль,
Страшней всего здесь будет ночью,
Когда накроет мертвый штиль.
Луны возникнет лик кровавый,
И оглушит нас тишина.
Вдруг звук подобием отравы
Заставит замереть сердца.
У этой песни нету смысла,
В ней каждый слышит о своем,
И душу разрывают мысли,
Что мы с тобою зря живем.
Так под воздействием заклятья
Шагнем мы с борта… и на дно.
О нас легенды сложат братья,
Но нам, погибшим, все равно.

У каждой сказки есть конец,
И мы дошли до крайней строчки.
Мы выжжем чувства из сердец,
Спеша с тобой расставить точки.

Еще мгновенье… эпилог.
И наших рук объятия крепки.
Но, дописав последний слог,
Как птицы, разлетимся с ветки.

Нет в целом мире лучше места,
Чем кухня бабушки моей.
Там запах выпечки и теста,
И все всегда вдвойне вкусней.

Там толстый кот все время дрыхнет,
И на окошках кружева.
Лишь только шум дневной затихнет,
Мне сказку заведет она…

Пусть в тишине ночного дома
Чуть слышно ходики идут,
Я так хочу вернуться снова
В той кухни ласковый уют.

Самовар на еловых шишках,
Тело сдобное жаждет ласки.
Что ж ты робкий такой мальчишка,
Не боись, не предам огласке

Ты люби меня жарко и долго,
Научу, как стать самым-самым.
Утро в окна заглянет только,
В тот же миг мы чужими станем.

Самовар, булок нежных горка
И купчиха, довольная жизнью.
Расстарался вчерашний Егорка,
Разродится к весне теперь сыном.

Я помню отражение в щите
И острый меч в неверном свете факелов.
Не виновата я в своей судьбе,
Лишь в храме у Афины горько плакала.

Я красотой была наделена,
Но не как даром, а как наказанием.
На одиночество была обречена
Афины грозной непростым проклятием.