Александр Шкуратов - Проникновение. Сборник стихов

И ветви пальцев грязных рук
хватают, тянут в омут – круг.
А в центре круга – стержень зла
ждёт жертвы – нового «козла»…

Но вырываюсь, и бегу
в переодетую беду, —
частично сохранившийся,
к чертям развеселившимся.
По липкой взлётной полосе
в обрывках крыльях.
На хвосте —
мой керосиновый фонарь,
хранит лампадовую даль.

Я – Далеко, и города,
потерянные навсегда,
вот-вот сольются в Млечный Путь,
в зашкаленную в пике ртуть.

Я далеко ушёл в свой рок,
испепелив родной порог.
Мешает обернуться страх,
в нависшей тучей на глазах.

А ниже глаз, – сухая грудь
пытается младенца обмануть.
И чья-то нервная рука
всё давит каплю молока.
Вниз от груди́, как мёртвый грех, —
шрам наркотических потех.
А выше, – треугольный мох, —
могильный холмик средь дорог.

Мешает обернуться мне,
стекающая по стене
моего тела, тень – мишень, —
крик загоревшегося сердца на Огне.

И отражённый от Мечты, —
от самой ослепительной звезды,
мой взгляд снесёт мне слепоту.
Я каплей брошусь на плиту
не с целью: тут же умереть,
а с целью: пламя одолеть.

Но жаль, что капелька мала,
И не страшна́ Огню
ни капельки она.

Ветер Времени, замети мои следы.
Я исчезнуть хочу,
и родиться в четвёртый раз.
В Будущем меня не узнают.
В прошлом уже забыли.
Я исчезнуть хочу.
И к тому же, больна́ душа,
и чувствует себя неважно.
Ветер Времени, замети моё Прошлое…
Я пришивал к себе Нежность
глубокими бороздами.
Ей было больно,
и она карябалась.
Вместо ниток, —
токи моего Желания.
Почему же она карябалась?
Ветер Времени, унеси моё Прошлое,
я исчезну,
но Только скажу:
«Меня нет».
Скажу:
По делам,
в командировку.
Или просто:
купил бессрочную путёвку.
А ты никому не болтай обо мне,
и о четвёртом моём рождении
во весь свист не ори.
Я исчезаю. Спасибо, Времени Ветер,
что унёс
тугой комок моих сумасшедших мыслей,
который пинали отутюженные женоподобные.
Спасибо, что вырвал мой Нимб,
обрызганный ржавой слюной.
Спасибо, что очистил его в откровеньях дождя.
Спасибо, что спас моё Прошлое
от приговора Будущего.

Я хлещу худую кобылу
по костлявому, бедному крупу.
Загоню ж ошалелую в мыло,
Где ей сил тогда взять, полутрупу?
Изо рта кровоточит, и пена,
как сугробы за дряхлой телегой…
У бедняги не выдержат нервы,
вот-вот лопнут бурлящие вены.

Ошалела от боли кобыла
и взметнулась в Свободное Небо.
Удила́ навсегда раскусила
и от сути Кнута Возлетела…
Я пред ней уменьшался в Размерах,
а мой кнут бил по пыльной дороге.
Я один посредине тревоги
поправлял узелочки на нервах.

И в телегу запрягшись, устало,
я тащил её, вытянув шею.
А кобыла мне с неба сказала:
«Вот и ты стал рабом и мишенью»,
После слов её кто-то ударил
по спине моей брошенной плетью.
Я рванулся от боли, страдая,
с диким воплем, похожим на ржанье.

Я бежал меж тяжелых огло́блей,
свист кнута над спиною, – боль в тело.
И всё чаще смотрел исподлобья
на Свободное
Чистое
Небо.

Они как побои ложатся на нас,
спокойствие вводят в ревущий экстаз.
Они бесконечны, пока мы живём.
Не будешь бороться, – проглотят живьём.

Едва ты вкусил где-то сладостный миг,
забывшись от чёрных, заспинных интриг,
то помни, стоит за твоею спиной,
злорадствуя ка́верза, брызжа слюной.

Осилишь её, тут же рядом другая,
своею коварностью тщетно пугая.
Но только упрямость Души и Тела
никак поражения знать не хотела.

А каверзы в ликах взбешённых собак,
вгрызались в одежду. Нет мест для заплат.
И пальцем манили за угол зайти,
чтоб пропасть раскинуть тебе на пути.

Они превращаются в добреньких фей,
случается даже, в хороших друзей…
И подлинник трудно порою понять,
где маски? Где лица? Кому доверять?

Любовь поцелуем меня остужала.
Откуда я знал, что язык её – жало.
Откуда я знал, что спасённый птенец —
Дитя Искуситель, – Крони́да гонец.

Я сладости ел, натыкаясь на горечь.
Средь белого дня, будто трещина, – полночь…