Еврипид - Геракл

Принесу я в грудь Геракла. Я чертог его разрушу,

Размечу колонны дома. Но сперва детей убьет он;

Да, своей рукой малюток умертвит он без сознанья...

Долго, долго после будет сон его кровавый длиться.

...Видишь, видишь, - началося. Голова от гнева ходит;

Сам ни звука, точно скован. Только белые шары

Все по впадинам катает, да высоко и неровно

Ходит грудь его скачками. Точно бык, готов он прянуть...

Вот из сдавленного горла воздух вырвался со свистом.

870 Грозным ревом смерть зовет он. Скоро, скоро, - погоди,

Дикий танец затанцуешь, бледный страх флейтистом будет...

На Олимп лети к бессмертным, благородная Ирида!

Мне же надо невидимкой в этот царский дом спуститься.

Обе исчезают.

Хор

Увы мне! Увы мне! Увы мне!

Ты плачь и стенай,

Эллада, Эллада!

Срезан серпом твой цвет;

Вот он, твой славный вождь,

Адскому визгу внимая,

Носится в пляске безумной.

880 Вот и она

На колеснице,

Царица слез.

Бешено мчат ее кони.

Сама же дочь Ночи, Горгона,

Подъятым стрекалом

Их колет и дразнит;

А змеи и вьются и свищут

Средь угольно-черных волос.

Трудно ли богу счастье разрушить?

Долго ль малюткам детоубийце

Души отдать?

Амфитрион

(за сценой)

О, горе! О, горе мне!

Хор

Горе, о Зевс!

Сын твой лишится сейчас сыновей.

Он грянется наземь, осилен

Духами бешеной злобы и кары,

Хищным отродьем подземного царства.

Амфитрион

(за сценой)

890 О, горе дому нашему!

Хор

Вот в хороводе кружиться пошел;

Только тимпанов не слышно,

Тирсов не видно, что Бромию милы.

Амфитрион

(за сценой)

О, сень моя!

Хор

Вот он готовится жертву заклать...

Но не козленка для жертвы

Жаждет, безумный, не Вакховой влаги.

Амфитрион

(за сценой)

Бегите, дети! Шибче, шибче, дети!

Хор

Крики-то, крики-то!

Безумный ловец,

По дому он ищет детей...

О, Лисса недаром пришла пировать:

Без жертвы не будет.

Амфитрион

(за сценой)

900 О, злые бедствия!

Хор

Горе тебе,

Старый отец!

С матерью горькой,

В муках на муку родившей,

С матерью плачу я.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Амфитрион на минуту показывается из дворца, где с треском рушатся колонны и

падают стены.

Один из хора

В чертогах буря, валятся колонны.

Несколько подземных ударов, и затем продолжительный гул. Огромный призрак

Паллады с копьем и в шлеме входит во дворец.

Хор

О, боги! Но ты,

Чего же ты ищешь в чертогах,

Дочь Неба, Паллада?

Ты тяжко ступаешь...

Так некогда в битву

С гигантами шла ты,

И так же дрожала земля

До недр сокровенных.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Вестник выбегает из дворца.

Вестник

910 Вы, старцы белые...

Хор

Ты, ты зовешь меня?

Вестник

О, что за ужас там!

Хор

Надо ль угадывать?

Вестник

Убиты мальчики...

Хор

Горе нам, горе нам!

Вестник

Да, плачьте: это ст_о_ит слез.

Хор

Как страшен

Детоубийца был, я думаю!

Вестник

Как страшен был, не спрашивай, старик:

У пережившего нет слов для описанья.

Хор

(настойчиво)

Коль видел ты гнусный тот грех,

Отца и детей поразивший,

Нам все без утайки теперь расскажи:

Как, насланный богом, вошел

920 Злой демон в царевы чертоги,

Как детские жизни сначала,

А после и стены разрушил.

Вестник

У алтаря Зевесова Геракл

Готовился свой двор очистить жертвой

От крови Лика пролитой, тирана,

Которого он только что убил.

Его венцом прекрасным окружали

И сыновья, и мать их, и старик

Отец. А мы, рабы их, тесно

Вкруг алтаря толпились, и в ходу

Уже была корзина, уж молчанье

Хранили мы благоговейно. Взяв

Горящий уголь, господин сбирался

Его в воде священной омочить

И вдруг остановился, озираясь...

930 И замолчал. И дети и старик

Смотрели на него, и весь он будто

Стал сам не свой. Тревожно заходили

Белки в глазах и налилися кровью,

А с губ на бороду густая пена

Закапала, и дикий, страшный смех

Сопровождал слова его: "Зачем же

Здесь это пламя чистое? Он жив,

Аргосский царь. Два раза, что ль, Гераклу

Одну и ту же жертву приносить?

Вот голову добуду Еврисфея,

940 Тогда зараз всю пролитую кровь

От рук отмою. Эти возлиянья,

Корзину эту - прочь; а мне, рабы,

Подайте лук со стрелами! А где же,

Где палица моя? Иду в Микены;

Мне ломы надобны и рычаги:

Киклопы пригоняли аккуратно

По ватерпасу камни, и киркой

Придется, видно, стены разворочать".

Глазами колесницу стал искать;

Вот будто стал на передок и машет

Стрекалом. Было и смешно глядеть,

950 И жутко нам. Давно уж меж собою

Шептались мы: "Что ж это? Шутки шутит

Наш господин иль не в своем уме?"

А он, гляди, разгуливать пустился

По дому, стал потом среди чертога

И говорит: "Вот я теперь в Мегарах".

А как попал в покои, то, как был,

Разлегся на пол, завтракать собрался.

Потом, немного отдохнув, решил,

Что он теперь подходит к рощам Истма.

Тут царь, одежду скинув, стал бороться

960 С каким-то призраком и сам себя,

Людей каких-то пригласив к вниманью,

Провозгласил на играх победившим.

Вот, наконец, в Микенах он: к врагу

С угрозами ужасными подходит...

Тут руку мощную Гераклову отец

Остановил словами: "Сын мой, что ты

Затеял? Брось! Что за игра! Не кровь ли,

Которую ты только что здесь пролил,

Твой разум отуманила?" Но царь

Его толкает от себя, считая

Отцом аргосца, что пришел молить

За сына своего. Потом стрелу он

На лук натянутый кладет, сбираясь

Покончить с вражьими детьми, а сам

970 В своих стал метить. Мальчики, дрожа,

Врозь разбегаются: один защиты

У бедной матери на лоне ищет,

Тот за колонну спрятаться бежит,

А третий, как испуганная птица,

Дрожа, забился за алтарь. А мать

Кричит: "Опомнись, муж мой! Ты родил их,

И ты ж убить их хочешь?" Крик и стон

Тут поднялись: кричит старик и слуги,

А Гераклес безумною стопой

Полуокружья чертит у колонны.

Вот миг он уловил, - и прямо в сердце

Вонзается стрела ребенку; навзничь

980 Он падает, и мраморный устой

Стены дворца он в яркий пурпур красит

Своею кровью. А покуда сын

Дух испускает, дикий крик победный

Слетает с губ отца: "Один птенец

Готов, и тот аргосец ненавистный

Часть долга кровью сына заплатил".

Затем из лука метится безумный

В другого сына, что у алтаря

Себя считал покуда безопасным.

Ребенок, видя смерть, со ступеней

Алтарных бросился к отцу, стараясь

От выстрела уйти: ему на шею

Повис малютка и, рукой касаясь

До бороды, он молит о пощаде.

"Отец, - он говорит, - возлюбленный, меня

Ты разве не узнал? Не Еврисфеев,

Я твой, я твой, отец. О, пощади!"