Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Та, приоткрывшая нынче дверь,
Уходя, сказала тайком:

«Не плачь и открой перед гостем дверь,
Перед тем, с кем ты незнаком».
Сказала: «Плети до конца плетеницу,
От терний очисть и потом
Внеси совершеннейшую плетеницу,
Бездомный, в свой новый дом!»

О, как ты столько дней, для всех неуловимо,
Существовала здесь, неслышна и незрима?
В заботы прятала сияние лица,
Открыта одному всеведенью творца.
Покорно-тихая, сквозь каждое мгновенье
Легко скользила ты, полна благоговенья;
Семью лелеяла любовью и трудом…
Но где таилась ты и здесь ли был твой дом?
Когда ты в ночь ушла и дверь еще зияла,
Вся красота твоя так дивно просияла!..
Вдруг все обрушилось, пред сердцем пало ниц, —
Ни плодотворных дум, ни начатых страниц…
Но ты передо мной, и ты не наважденье, —
Недвижным оком зришь всевечное рожденье.

Подруга, нет тебя ни дома, ни на гхате…
Плывешь ты в облике прекрасной Сарасвати [31]
В столистом лотосе, и музыка звучит;
Желаний озеро у ног твоих молчит.
Ты отражением озарена вселенной.
Нет более преград красе всесовершенной,
Весь мир вокруг нее. Восторженно слиясь
Со светом истинным, теперь вкушаешь связь
С весельем всех миров. Звенят твои запястья,
Сверкают женственно и излучают счастье.
Твоя любовь жива в сердцах у смертных жен,
Твой благородный дух в их душах отражен.
Вселенский образ твой, источник благодати,
Обрел внутри меня лик Лакшми-Сарасвати.

Сегодня увидал я пачку писем старых, —
О, весть о нежности, о миновавших чарах!
Игрушки памяти… Вдали от глаз чужих
С какой заботою ты сохраняла их!

Течет река времен в беспамятстве жестоком,
И столько солнц и лун уносится потоком.
Страх обуял тебя – от дней и от ночей
Украдкой несколько любимых мелочей
Ты спрятала, сказав: «Они – моя отрада,
И у меня никто отнять не вправе клада!»
А нынче у кого найдется им приют?
Они уже ничьи, но дышат и живут,
С какой ты нежностью их берегла когда-то…
Тебя же кто-нибудь сберег ли так же свято?

Когда-то, свадебным смущенная нарядом,
Здесь, в мире суеты, со мной ты стала рядом,
И было трепетно соприкасанье рук.
По прихоти ль судьбы все совершилось вдруг?
То был не произвол, не беглое мгновенье,
Но тайный промысел и свыше повеленье.
И прожил я свой век с любимою мечтой, —
Что будем, ты и я, единством и четой.
Как из души моей ты черпала богато!
Как много свежих струй влила в нее когда-то!
Что создавали мы в волнении, в стыде,
В трудах и бдениях, в победах и беде,
Меж взлетов и потерь, – то, навсегда живое,
Кто в силах довершить? – Лишь мы с тобою, двое.

Нисходит полумрак и синим краем сари
Окутывает мир в его грязи и гари, —
Дом развалившийся, одежды рваной срам.
О, пусть, подобная спокойным вечерам,
Скорбь о тебе сойдет в мой бедный дух и мглою
Всю жизнь окутает с ее тоской былою,
Когда влачился я, изношен, хил и хром.
О, пусть она в душе, сливая зло с добром,
Мне начертает круг для золотой печали.
Желаний в сердце нет, волненья замолчали…
Да не предамся вновь глухому мятежу, —
Все бывшее ушло… Туда я отхожу,
Где пламя ровное в светильнике свиданья,
Где вечно радостен владыка мирозданья.

Я, как безумный, по лесам кружу.
Как мускусный олень, не нахожу
Покоя, запахом своим гонимый.
О ночь фальгуна! – все несется мимо:
И южный ветер, и весны дурман.
Какая цель меня во мгле манила?..
К чему стремлюсь – безумье и обман,
А что само дается, мне не мило.

И вырвалось желанье из груди.
То мечется далеко впереди,
То вырастает неотвязным стражем,
То кружит вкруг меня ночным миражем.
Теперь весь мир моим желаньем пьян,
А я не помню, что меня пьянило…
К чему стремлюсь – безумье и обман,
А что само дается, мне не мило.

Увы, моя свирель сошла с ума:
Сама рыдает, буйствует сама,
Сошли с ума неистовые звуки.
Я их ловлю, протягиваю руки…
Но мерный строй безумному не дан.
По морю звуков мчусь я без кормила…
К чему стремлюсь – безумье и обман,
А что само дается, мне не мило.

Тяжесть вязкой смолы в аромате мечтает излиться,
Аромат навсегда в смоле затвориться готов.
И мелодия просит движенья и к ритму стремится,
И торопится ритм к перекличке певучих ладов.
Ищет смутное чувство и форму, и четкие грани.
Форма меркнет в тумане и тает в бесформенном
сне.
Безграничное просит границ и тугих очертаний,
И предел растворяется вновь —
в беспредельной волне.
Кто в веках утвердил законы старинного спора:
Созидание – в смерти, в покое – огонь
мятежа?
Все стесненное молит свободы и жаждет простора,
А свобода – ищет жилища и ждет рубежа.

Та женщина, что мне была мила,
Жила когда-то в этой деревеньке.
Тропа к озерной пристани вела,
К гнилым мосткам на шаткие ступеньки.

Названье этой дальней деревушки,
Быть может, знали жители одни.
Холодный ветер приносил с опушки
Землистый запах в пасмурные дни.

Такой порой росли его порывы,
Деревья в роще наклонялись вниз.
В грязи разжиженной дождями нивы
Захлебывался зеленевший рис.

Без близкого участия подруги,
Которая в те годы там жила,
Наверное, не знал бы я в округе
Ни озера, ни рощи, ни села.

Она меня водила к храму Шивы,
Тонувшему в густой лесной тени.
Благодаря знакомству с ней, я живо
Запомнил деревенские плетни.

Я б озера не знал, но эту заводь
Она переплывала поперек.
Она любила в этом месте плавать,
В песке следы ее проворных ног.

Поддерживая на плечах кувшины,
Плелись крестьянки с озера с водой.
С ней у дверей здоровались мужчины,
Когда шли мимо с поля слободой.

Она жила в окраинной слободке,
Как мало изменилось все вокруг!
Под свежим ветром парусные лодки,
Как встарь, скользят по озеру на юг.

Крестьяне ждут на берегу парома
И обсуждают сельские дела.
Мне переправа не была б знакома,
Когда б она здесь рядом не жила.

Сегодня, в Новый год,
несу к твоим ногам,
О родина! – мой дар
в благоговейном гимне.
Все, что в душе храню,
тебе я передам.
Сомнение и страх
отбросить помоги мне!
Я силу мышц принес,
и преданность сердец,
И благочестие,
старинных дум венец,
Стремленья наших душ,
всю силу наших жизней,
Всех радостей земных
начало и конец —
Все я принес тебе,
возлюбленной отчизне.
Хоть не богат мой дар,
молю тебя, ответь
На песенный призыв!
Дарю тебе с поклоном
Все, чем владею я.
Принес простую снедь
И не на золоте,
а на листе зеленом.
Поднос из золота
где я возьму теперь?
Молитве бедняка,
о родина, поверь:
«Избавь от нищеты
нас – в этой жизни бренной,
Дай нам остатки жертв,
открой к спасенью дверь
И пылью одари
стопы твоей блаженной!»