Осип Мандельштам - Камень, Tristia

О, солнце, судiя-народ .

2

Прославим роковое бремя,

Которое в слезах народный вождь берет .

Прославим власти сумрачное бремя,

Ее невыносимый гнет .

В ком сердце есть, тот должен слышать, время,

Как твой корабль ко дну идет .

3

Мы в легiоны боевые

Связали ласточек , и вот

Не видно солнца, вся стихiя

Щебечет , движется, живет ,

Сквозь сeти сумерки густыя

Не видно солнца, и земля плывет .

4

Ну что ж , попробуем : огромный, неуклюжiй,

Скрипучiй поворот руля.

Земля плывет . Мужайтесь, мужи,

Как плугом , океан дeля,

Мы будем помнить и в летейской стужe,

Что десяти небес нам стоила земля.

x x x

1

На страшной высотe блуждающiй огонь,

Но развe так звeзда мерцает ?

Прозрачная звeзда, блуждающiй огонь,

Твой брат , Петрополь, умирает .

2

На страшной высотe земные сны горят ,

Зеленая звeзда летает .

О, если ты звeзда,-- воды и неба брат ,

Твой брат , Петрополь, умирает .

3

Чудовищный корабль на страшной высотe

Несется, крылья расправляет .

Зеленая звeзда, в прекрасной нищетe

Твой брат , Петрополь, умирает .

4

Прозрачная весна над черною Невой

Сломалась. Воск безсмертья тает .

О, если ты звeзда -- Петрополь, город твой,

Твой брат , Петрополь, умирает .

Ласточка

1

Я слово позабыл , что я хотeл сказать:

Слeпая ласточка в чертог тeней вернется

На крыльях срeзанных с прозрачными играть.

В безпамятствe ночная пeснь поется.

2

Не слышно птиц . Безсмертник не цвeтет ,

Прозрачны гривы табуна ночного,

В сухой рeкe пустой челнок плывет ,

Среди кузнечиков безпамятствует слово.

3

И медленно растет как бы шатер иль храм ,

То вдруг прикинется безумной Антигоной,

То мертвой ласточкой бросается к ногам

С стигiйской нeжностью и вeткою зеленой.

4

О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд .

И выпуклую радость узнаванья,

Я так боюсь рыданья Аонид ,

Тумана, звона и зiянья.

5

А смертным власть дана любить и узнавать,

Для них и звук в персты прольется,

Но я забыл , что я хочу сказать,

И мысль безплотная в чертог тeней вернется.

6

Все не о том прозрачная твердит ,

Все ласточка, подружка, Антигона...

А на губах , как черный лед , горит

Стигiйскаго воспоминанье звона.

1920

x x x

За то, что я руки твои не сумeл удержать,

За то, что я предал соленыя нeжныя губы,

Я должен разсвeта в дремучем акрополe ждать.

Как я ненавижу плакучiе древнiе срубы.

Ахейскiе мужи во тьмe снаряжают коня,

Зубчатыми пилами в стeны вгрызаются крeпко,

Никак не уляжется крови сухая возня,

И нeт для тебя ни названья, ни звука, ни слeпка.

Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смeл !

Зачeм преждевременно я от тебя оторвался!

Еще не разсeялся мрак , и пeтух не пропeл ,

Еще в древесину горячiй топор не врeзался.

Прозрачной слезой на стeнах проступила смола,

И чувствует город свои деревянныя ребра,

Но хлынула к лeстницам кровь и на приступ пошла,

И трижды приснился мужам соблазнительный образ .

Гдe милая Троя, гдe царскiй, гдe дeвичiй дом ?

Он будет разрушен , высокiй Прiамов скворешник .

И падают стрeлы сухим деревянным дождем ,

И стрeлы другiя растут на землe, как орeшник .

Послeдней звeзды безболeзненно гаснет укол ,

И сeрою ласточкой утро в окно постучится,

И медленный день, как в соломe проснувшiйся вол

На стогнах шершавых от долгаго сна шевелится.

Декабрь 1920

x x x

Исакiй под фатой молочной бeлизны

Стоит сeдою голубятней,

И посох бередит сeдыя тишины

И чин воздушный сердцу внятный.

Столeтних панихид блуждающiй призра'к ,

Широкiй вынос плащаницы,

И в ветхом неводe генисаретскiй мрак

Великопостныя седмицы.

Ветхозавeтный дым на теплых алтарях

И iерея возглас сирый,

Смиренник царственный: снeг чистый на плечах

И одичалыя порфиры.

Соборы вeчные Софiи и Петра,

Амбары воздуха и свeта,

Зернохранилища вселенскаго добра,

И риги новаго завeта.

Не к вам влечется дух в годины тяжких бeд ,

Сюда влачится по ступеням

Широкопасмурным несчастья волчiй слeд ,

Ему вовeки не измeним .

Зане свободен раб , преодолeвшiй страх ,

И сохранилось свыше мeры

В прохладных житницах , в глубоких закромах

Зерно глубокой, полной вeры.

1921.