Аглаида Шиманская - Капля в море

Я тороплюсь. Снует народ,
Ручьи текут и зонтики летают,
Перебежал дорогу кот,
Фонарики повсюду зажигают.

Старик газету покупал:
Опять война — быть может это снится?
А в мастерской тяжелый вал
Шумит и кружит белые страницы.

Стихи вручаю я судьбе:
Кораблик мой качается и тонет,
Луна повисла на трубе
И вечер голубой в пустом картоне.

Мне больно, я боюсь смотреть
Как мотыльков стальная грудь раздавит;
Не надо — и к чему жалеть?
Когда-нибудь и жизнь меня оставит.

Зацепиться за что попало,
За пустой разговор, за стук,
За пожатье шершавых рук,
За письмо, за утренний чай,
За рукав, за собачий лай —
Все равно, если глупо и мало,
Зацепиться за что попало —

Чтобы жить.

Безысходна нищета земная,
Душно мне, но что от духоты?
Воздух — где найти его, не знаю,
Страшно от небесной высоты.

Страшно всем: и гордецам, и смелым —
Покидать навеки берег свой.
Сердце — только точка для прицела,
Для удара пули роковой.

Звезды горят лучистые,
Благость и тишина.
Розы цветут душистые
У моего окна.

Может быть, только чудятся
Звезды и небосвод;
Темная, темная улица
И не найти ворот.

Никогда не была в этом городе,
В этом городе белых ночей,
Где Нева замерзает, и в холоде
Так прозрачен поток лучей.

Люди спят, и дома, и улицы,
Светят призраки, ночь светла.
Снится ль мне, или только чудится,
Что душа в этот свет ушла?

Гремит, коня вздымая,
Гремит небесный свод,
А ветер, налетая,
Холодным ливнем бьет.

«Здесь дерзкий заместитель
Ведет лукавый счет:
Я города строитель,
Творец — царь еще…»

Окно мое на крышу,
Внизу — веселый бал.
Знакомый вальс я слышу —
Он в старину звучал

У Лариных, быть может, —
Татьяна, ты не спишь?
Для слез одно и то же —
Москва или Париж.

Благодарю Тебя за теплую постель,
И эту комнату, и хлеб насущный,
И милую дневную канитель,
И скромный стих, душе моей послушный.

За каждый взгляд, улыбку и привет,
За огонек, мерцающий в окошке,
И этот детский бархатный берет,
И крошечные туфельки на ножках.

Благодарю за звезды, за слова,
За синий цвет и где-то берег южный,
Благодарю, что я еще жива,
Хотя, быть может, это и не нужно.

Звонок встревожил: — «Слушаю, алло!
Кто говорит? — Что? — Снегом замело?..
Откуда голос?.. Не могу понять!»
Отбой и гул. Молчание опять.

На станции, в каком-то захолустье
Светилась ночь невыразимой грустью,
Утихла буря и раскрылся свод,
Но поезд не пришел и не придет.

Спит крепким сном смотритель станционный,
Вокруг сугробы, каркают вороны,
Не уцелеть от холода и тьмы —
Погибло все селенье от чумы.

Еще дымок идет с какой-то крыши —
Перед концом немного жизнь подышит,
Но у поэта образ оживет —
Воскреснут души и растает лед,

Знакомый поезд весело промчится
И снова — жизнь, везде живые лица…

Благодарю за весточку оттуда,
Где Пушкин и слова его, как чудо.

Она на свет не поднимала очи,
В тени печаль от дерзких берегла
И слезы проливала дни и ночи
О том, что муке не осилить зла.

Лицо твое сурово, Палестина:
Измена, кровь отмечены судьбой.
Молись и плачь, Мария Магдалина,
О камень бейся и шуми, прибой.

Но час настал. И ниц упала стража.
Разверзлось небо. Грозно и светло.
Любовь твоя сама тебе расскажет,
Каким сияньем сердце обожгло.

Услышать песню русскую метели,
Утешить сердце голосом родным.
Тогда любить еще мы не умели,
Тогда наш мир был малым и своим.

Казался он веселым и светящим.
Как мячик прыгал, лодочку пускал,
Но пассажирский поезд уходящий
Разрушил мир и призрачный вокзал,

И мир теперь безрадостный, огромный,
В чужой стране, суровый и пустой.
Был горек дым, тревожен шум вагонный
Его повсюду слышу за собой.

Милая, как жили мы убого
В доме деревянном на ветру!
Печка черная монашкой строгой
Остывала, догорев, к утру.

К жизни возвращали мы монашку,
Углем напитав ее с трудом,
Душу открывали нараспашку,
Грелись и слезами и огнем.

Милая, за что такая участь,
Ссылка — как предательский капкан?
И годами жили, жили, мучаясь.
А долину покрывал туман…

Это все напомнил старый чайник —
Вынула его из сундука:
Прошлого свидетель он случайный,
Трогала его твоя рука

Маленькая, бедная, сухая
От монашки черной, от воды.
— Память, память, горькая, святая.
Не стереть глубокие следы.

На вокзале в черном ты сидела
И покорно ожидала встречи.
Серо-тусклый опускался вечер,
Только звездочка одна горела.

Поезд мчится, тень кидая косо,
В небе ласточек несется стая,
Паровоз, протяжный вопль бросая,
Распускает дымчатые косы.

Это — призрак. Я гонюсь за тенью.
Всюду тени тенью окружают.
Чья-то здесь накидка кружевная,
Где-то обманувшее волненье.

Зажги огонь. Ты здесь?
Пошевелись, вздохни
И кофточку повесь.
Уйдут, уходят дни,
А ночь пришла опять:
— «Ты здесь, ты для меня» —
Мне некому сказать —
Ни вздоха, ни огня.