Галина Таланова - Душа любви открыта

Но надоело, кажется, и это.

Как клад, зарыт

Друг к другу интерес.

...В бахилах по коврам уходит лето.

И всё прозрачней и бесцветней лес.

* * *

Лист пролетел – и ожёг мне висок.

Смелый полёт обернулся паденьем.

Стали прозрачны, как в осень – лесок,

Мы друг для друга

На доли мгновенья.

Солнце лениво:

Не сушит слезу.

День ото дня путь для солнца короче.

Душу мою подержал на весу:

И не пушинка, и весит не очень.

Кольца годов скрыла плесень на пнях.

Ветер звенит родниковой водою.

Так и живём – ты и я: второпях,

В вечном разладе с самими собою.

...Всякой дороге приходит конец.

Мельница чувств обороты снижает.

В луже замёрзшей листа леденец:

Взять под язык – и в секунду растает.

* * *

Флюиды праздника витали,

Но день был серый, без затей.

…В сугробы медленно врастали

Фигурки сгорбленных людей.

Дороги снегом зарастали.

День выхлопная ела гарь.

Флюиды праздника скучали –

Снег залепил весь-весь фонарь.

Флюидам так хотелось сказки,

Чтоб мальчик «Кай» растаял вдруг,

Чтоб в горку ехали салазки,

Чтоб сгинул двигателей стук.

* * *

Зачем из юности пахну́ло

Тем ветром,

Любящим жасмин?

Хоть высокá я, но сутула,

А ты – ты в инее седин.

Казалась жизнь мне полной света.

И, как шиповник, цвёл восход.

И за призванием поэта

Лететь хотелось в небосвод,

И сочинять,

С восторгом глядя

На муравейник из людей,

И отражаться в милом взгляде,–

До этих серых-серых дней.

ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Всё было так похоже на игру,

А лучше бы её не начинали.

…Ветрище заметался по двору.

Осокори стволами скрежетали.

И все предметы потеряли тень.

Мир обесцветился.

Не шло на ум ни мысли…

И душно пахла спелая сирень,

Чьи ветви запылённые обвисли.

Но голос что-то сладко выводил,

Начав случайно с поднебесной ноты.

И, выпевая,

Из последних сил

Твердил про лето краткое – раз в сотый.

Сердец каприз…

Зачем же? Ну зачем

Скользят улыбки по следам намёков?

Желанье жизни взмыло надо всем,

Что правилом казалось из уроков:

Как ласточка беспечная,

Крылом

Зачиркала по потемневшей туче.

…Когда услышишь слишком близкий гром,

Не говори, что всё решает случай.

* * *

…И, пряча глаза,

Зарываешься в ворох

Пьянящих,

Как первый снежок,

Хризантем…

Ну вот и обуздан твой гонор, твой норов!..

И запах беспечности, счастья – над всем,

Что мучило, жгло, разрывало,

Витает…

Стал самым разумным из запахов всех.

И смысл прежней жизни

Совсем ускользает,

Ведь ухо ласкает ваш шёпот, ваш смех…

Плыву в неизвестность,

Вся – в обруче взгляда,

Хотя и фиксирую каждый штришок

Второй половиной души

(Вот преграда!)

…И чувствую древний, как жизнь, поводок,

Который сейчас оказался так нужен:

Ведь тело не хочет его разорвать.

…Как шёлкова шёрстка!

Как голос послушен!

Как кошечка, мягко умею ступать…

На все осужденья найдёшь оправданье:

Ну кто тут виновен, что жизнь – как глоток?

Заложено в почке самой увяданье,

И, в сущности, каждый летит, как листок…

Живи же, плыви по теченью успеха:

Сумей отстоять этот женский каприз!

…Отчётливый голос – далёкий, как эхо:

«Тебе не по силам такой компромисс».

* * *

За то прости, что поманила в рай,

Где свет сквозь зелень льётся золотистый,

Где виден неба,

Но не жизни край,

Где ловишь взгляд от нежности лучистый.

Прости за то, что будешь видеть сон –

Один и тот же. Долго. Долго. Долго.

В нём – семечки пускает старый клён

По паутинке, что воздушней шёлка.

В нём – за́литое золотом крыльцо,

И золото волос течёт на плечи,

Веснушчатое светится лицо,

И голос легкомысленный щебечет,

И лунки розоватых ноготков

Ты пальцами очерчиваешь нежно…

В нём – твой полёт средь белых облаков,

Но приземленье, веришь, неизбежно.

* * *

Хочется женщине чуткости, ласки.

Много ли надо для счастья чудес?

Вовсе не ждёт она принца из сказки –

Бабьего лета осталось в обрез!

Хочется женщине дома живого,

Детского плача, пелёнок, кастрюль.

Хочется ждать своего дорогого.

Хочется всей окунуться в июль!

...Снова зима.

Завывают метели.

Ветер кидает в окошко крупу.

Только на кухне свистят свиристели –

Позаселяли с водою трубу.

* * *

…Сидел б сычом всю жизнь на ветке –

Не дотянуться никому.

Не три сосны, но бор тот редкий:

В нём и встречают по уму.

Ума палата – гонят рыком,

Куриный ум – в репьях плутай…

Не поминают после лихом

Лишь птиц, отбившихся от стай.

И в темноте

Сплетеньем веток,

Как сетью,

Выловив звезду,

Лишь вздрогнешь:

«Сколько нервных клеток

В любви теряют, как в бреду?»

II

* * *

Забыли,

Сколько стёрлось лет,

Что жизнь давно идёт к закату.

…Летят все бабочки на свет,

Судьба в том вряд ли виновата.

Зачем в иллюзиях своих

Сгорать и падать серой пылью?

Как одеяло на двоих,

Судьбу натягивать

В усилье?

…Что всё же лучше? –

Жизнь без снов

Иль понимать,

Что день – сгораем?

…Но привлекает общий кров,

А почему – едва ли знаем.

* * *

Женщина

калачиком

Свернулась на диване.

Мята

мужем-мальчиком

Подана в стакане.

Женщина устала.

На губах обида.

Мальчик цедит: «Стала

Пропускать сквозь сито

И слова,

в горячке

Мной наговорённые.

…Что молчишь, как в спячке?

Муж, жена… – законные».

* * *

Кипятишься и лезешь в бутыль,

Электрическим пахнешь разрядом.

На свече убывает фитиль.

Смотришь мимо фарфоровым взглядом.

Задыхаюсь в своём тупике.

Буратино точу из полена.

Набухает мозоль на руке.

Лишь в стихах я с тобой откровенна.

.

* * *

Как тетерев токует на току,

Твердим своё,

Других совсем не слыша,

Что колет под лопаткой и в боку, –

И тяжело, неровно, нервно дышим.

А градусник стоит всё на нуле:

Кусай подушки край,

Кусай свой локоть,

А чтоб прожить в приемлемом тепле,

Ломай не к месту выглянувший коготь.

Ведь знаем: ничего не изменить.

Не рухнут стены,

Хоть и хлопнем дверью;

Не разорвать натянутую нить –

Вернёмся подметать и пух, и перья.

А для чего?

Так давит духота

И острых всех углов столпотворенье.

Так в лайнере испуг и глухота

Сопровождают резкое сниженье.

* * *

…А на кухне продолжится бой.

С раздраженьем отброшена лира.

И не муж и жена мы с тобой:

Мы мишени словесного тира.

Ощетинились оба и враз.