Эльвира Бочкова - Путь к дому

Забором ушедшее счастье!

Стихи о прошедшем сосёнке навей,

А запахи стружки – крылечку!..»

К сосновой коре вновь приклеился клей,

А боли – к больному сердечку.

* * *

Когда б закат всё ж непокорен

Дню перестроечному был,

Страна из рощи колоколен

Взяла бы чуткость совьих крыл,

Взяла б разумное смиренье

Перед тяжёлым шагом в темь,

Как в пропасть внутреннего зренья, –

Чтоб с верой здравствовать затем.

примирение. 2010-й г.

Страшный скрежет, ночной, тягомотный!..

Видно, ветру не будет конца.

На участке садовом ворота –

Из обрезков «лихих» образца.

Эти прутья, железки –

для входа

В позабытый родительский сад

Водрузил «беспредел»… и свобода

От строительства «их» баррикад.

Новым детям понятно желанье

Их родителей «выжить» семьёй,

И осокорей тех трепыханье,

Что остались за «новой» стеной.

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Всё проходит,

Но голосу ветра нейдёт

Воспевать эту жизнь,

Где уже обозначилось тленье.

Нержавеющий прут

Над ржавеющей сеткой ворот

Искупает ослабшее наше терпенье.

Так и хочется нам

Откопать умирающий сад

В этом старом,

Утратившем своды пространстве.

Только яблоки августа

Гóло на ветках висят,

А листва облетела –

Осталась в ином государстве.

И плывут облака,

Неразумны и так же юны́,

Как в утрá, где ещё

Их родители молоды, живы.

И лежат на плечах

Постсоветской, нескладной страны

Эти яблоки августа –

В пятнышках порчи «наливы».

И потерянный стержень –

Высокая степень родства

Настоящего

С морем забвения, прошлым –

На пожухлой траве,

На растресканной тверди холста

Нас стращает судом,

Наказаньем

Стращает нас божьим.

ВОЕННАЯ ЗИМА

Если сладостей снова захочется,

Вспомни – вскользь! – о военной зиме,

Где в снегу, словно в сахаре, топчется

Жмот, который себе на уме.

Пусть ему будет приторно сладкое

Заливать щёки острым стыдом,

Будто выкраден в детстве украдкою

Тот, сестрёнкой его бережён,

Очень тоненький ломтик коричневый:

Хлебный ломтик сворованным был

У сестрёнки, к морозу прилипчивой.

…Чем, конечно, семье насолил.

АПРЕЛЬСКОЕ

Этот воздух пропитан теплом, как елей.

Вешним ветром с утра одурманена.

Я ещё не ходила за тыщу морей,

Потому что в тумане окраина.

Море Луж, ты зачем поглотило апрель?

Нет ни дна, ни тем более – камешка.

…Этот трудно толкаемый горлом елей –

Настоящий,

похоже – не давешний.

Аки пóсуху пó морю мог лишь идти

Окрылённый спасительной верою.

…А меня, море тёплое, в дом возврати,

Словно чайку – на палубу белую.

* * *

Нет весны уже на горизонте.

Затеряйте в ветре странствий парус,

Ни струны из прошлого не троньте,

Чтоб в дальнейшем песня состоялась!

На пороге – век неединенья.

Незлоблив предсмертный хрип уключин.

…И в осоке – ветра песнопенье,

И – в глуши таинственных излучин.

Может быть, ещё лицо Свободы

Озарится весточкой печали

Не о том, что столь бесплодны воды,

А о том, что реки обмельчали.

Мне на белом свете одиноче,

Чем набитой на руке мозоли

От весла, которое не хочет

Гнить в бездомной лодке на приколе.

* * *

Куда бредут над Волгою – не знаю,

Нахохлившись, как куры, облака.

На мусоре в саду гниёт

сараю

Сто дён принадлежавшая доска.

И яблоня-ранет застыла в трансе:

Из-за неё нет торного пути

Беспамятству в жар-птицыном окрасе,

Чтоб в прошлое свободно забрести.

Ленивый день – ни шаток и ни валок.

И сосны воздух загустили так,

Что сквозь него

кукушкиных считалок

Число пробьётся, но… лишь на пятак.

метаморфозы

У нового времени старая прыть.

Об этом стишат накропать ты не вправе:

Ведь главный свидетель, –

Чтоб карты открыть, –

Ещё не угоден галдящей ораве.

Кропай же себе потихоньку стихи –

Преддверие новых,

Обманных пророчеств.

…И ласточка к тёмной полоске стрехи

Свет Божий и ветер

Привадить не хочет.

Все вымерли…

Только без дома пчела

Ползёт по досчатому

В трещинах полу.

Возможно, с хозяйского «скатерть-стола»

Допьёт – как подачку! –

Пьянящую «Колу».

О мёде, что в соты другие несли,

Не вспомнит:

Труды их – недужной, «до лампы».

…И, выбравшись в полдень

Из ада земли,

Крот выпьет кадушку в саду валерьянки.

* * *

Опять октябрь своё берёт:

Со сцены он слезать не хочет.

Протуберанцами клокочет

Горячий солнечный восход.

В магнитный день

Не по себе

Тому, кто видел хоть разочек

Лес ближний в бешеном огне,

Но не прошёл «горячих точек».

За что нам так природа мстит?

Задеть бы лес огню лишь краем,

Но нас притянет, как магнит,

И мы в нём стружкою пылаем.

Примерный – тот, навеселе

День, чей конец в порыве грусти

Чтит блики солнца на весле

И держит путь последний к устью.

А там – широкая вода

И глубина ещё

Вдобавок

К тому, что реки никогда

На муть не делают поправок.

огонь 2010-го

Не разгрести вовек дымов июля.

И август был на редкость не хорош,

Коль злой он, как в слепом полёте пуля,

И в каждое живое сердце вхож.

Сам воздух, знать, в живое явно ранен:

Упал на землю – и мертва трава.

Не каялся в грехах, как Ванька-Каин,

И не искал для раненых слова.

Мертва трава. По ней – огня потоки

Стремятся к Волге, –

Только б не дошли!..

…И обмирают от боязни строки –

Горят пилотки лодок на мели.

признание

Я буду ждать кого-нибудь ещё,

Чей взгляд признает родственную душу

И ей не скажет: «Правда, хорошо,

Когда тебя не вывернут наружу?»

Прочтёт меня, а может,

никогда

Не тронет тайну тёплыми руками.

И, старясь, сероокая вода

Лицо реки не сморщит сквозняками:

Даст ходу ей, не выстроит запруд, –

На отмели пасёт овечье стадо…

…Даст волю ей, а после –

пусть сотрут

С лица земли: и станет белой карта.

ОСЕННЯЯ БЕРёЗА

1

Белый день к высоте приурочен,

А достался избе задарма.

Здешним – времечко местное –

В общем,

Как ни странно, лишь темь в закрома.

День осенний им вены сужает,

Расширяя другим окоём.

Вечный шифер на крыше ветшает,

Но берёза над ним –

Журавлём,

Распростёршим бессильные крылья

Над ушедшим, что в смерти родней

Самогó – старой жизни! –

Усилья

Оторваться, поднявшись над ней.

2

Не впадай, голос прошлого, в спячку!

Обесточенный нерв, напрягись!

Ты, берёза, напомни циркачку:

Листья брошены вверх, а не вниз.

Упадут тебе поутру в ноги –