Тамара Величковская - Цветок и камень

Все лето ненастье длилось
И солнце играло в прятки,
Но все же цветы толпились
На мокрых холодных грядках.
Никак не могло открыться
Бездонное небо в звездах,
Но, все-таки, пели птицы,
И, все-таки, вили гнезда.
А капля камень долбила
И он становился чашей…
И все же сердце любило
В ненастное время наше.

Папироса от сырости гаснет,
Пресыщается влагой земля,
Но еще зеленей и прекрасней
Под дождем молодые поля.

Полевые дорожки размякли,
Словно пьяная никнет трава.
Под веселые частые капли
Подставляет ладони листва,

А тюльпанов глубокие чаши,
Как сосуды с небесной водой!
Вешний дождь припеваючи пляшет,
Разлетаются брызги звездой.

Посмотри сколько радости в этом,
На серебряный дождь погляди!
Все окрашено радостным светом,
Если плещется радость в груди.

Бьет колокол… Шум стихает
Пустеет парк торопливо,
И вдруг тишина такая,
Что слышно как плачет ива.
И вот распускает вечер
Сиреневый полог в небе,
Спокойно к нему навстречу
Тогда выплывает лебедь…
Весенний ветер свежеет,
Дрожит листва сикомора,
А лебедь, сгибая шею,
Как горло узкой амфоры,
Рождает этим движеньем,
Самым красивым в мире,
Собой и своим отраженьем,
Очертанье плывущей лиры.

В городском улыбчивом саду
Стук мяча и топот детских ножек.
Вдоль газона медленно иду,
А газон как изумрудный ежик.
Под ногами тени, легкий хруст,
Солнечные зайчики мелькают.
И жасминовый цветущий куст
Запахом, как словом, окликает.
Крепкая садовничья рука
Поднимает от земли лопату.
Детский смех и кашель старика
В тишине июньского заката.
Сколько было всяческих сует
И ночей бессонных и тревоги
Но опять — жасминовый расцвет
И сияние в конце дороги.

Словно детский позабытый сон —
Зелень, розы, небо голубое…
Пахнет свежестриженный газон
Огурцами и морским прибоем.

Под музыку взволнованного ветра
И шепот придорожных тополей,
Грядет богиня — щедрая Деметра
По волнам дозревающих полей.
Склоняется и трогает руками
Тяжелые колосья и плоды
И буйно зарастают васильками
Ее сандалий легкие следы.
И каждый лист богиня наделяет
Живительною каплей серебра
И всех живых она благословляет
Благословеньем силы и добра.
И где пройдет, глядишь — плоды дозрели
И золотиться начали поля.
Ее зовут и Рея и Кибела,
Ее зовут и Мать Сыра-Земля.

Проходит день в простом благополучьи,
В спокойствии и солнечном тепле
Кому-то, может быть, живется лучше,
Но мне и так не плохо на земле.

Глазам отрадно отдыхать на кленах
Всегда открытых солнцу и ветрам,
Ногам приятно на лугах зеленых
Протаптывать тропинки по утрам…

А вечером приятно выпить чаю,
Не помня дня, ни часа, ни числа,
И забывать, что люди не прощают
Ни равнодушья, ни добра, ни зла.

Наклоняются очень красиво
Всей своею листвою седой
Серебристо-зеленые ивы
Над речной бирюзовой водой.

Тает облачко цвета сирени,
Старый замок… Луара… Поля…
Небеса благородной Турени,
Плодородной Турени земля.

Пляшет ветер в растрепанной роще,
Приглашает листву в хоровод.
Королевский торжественный росчерк
У Луарских извилистых вод.

Находят тучи. Люди от жары
И тяжкой духоты, изнемогают.
Гроза близка. Лютеют комары,
А лилии головки пригибают.

Гроза все ближе, — вот, издалека
Рокочет гром и молния трепещет,
И в тучи превратились облака,
И тучи надвигаются зловеще.

И вдруг затишье… Но через овес
Несется ветер — яростный глашатай,
В испуге цепью громыхает пес
И под навес стремятся индюшата.

А в доме окна затворить спешат…
Вот капли зашуршали по газону,
И вот они уже везде шуршат…
И остро пахнет пылью и озоном.

Гроза пришла издалека,
Блеснули дальние зарницы.
Илья-Пророк на колеснице
Сначала громыхал слегка…

И вдруг сверканье колеса
Мелькнуло в черно-синей туче.
Огромный, грозный и гремучий
Пророк промчался в небесах!..

И грянул ливень — Да какой!
Пошла такая свистопляска,
Что стала озером тераска.
Дорожка сделалась рекой.

А поутру прошла гроза
И лишь земля осталась липкой
И снова райскою улыбкой
Сверкает в небе бирюза.

Старые стены увиты плющом,
Солнцем палимы и биты дождем
Вот уж столетия два или три…
Двери, и двери, и двери внутри,
Длинный пустынный углом коридор
Вечером чудится всяческий вздор:
Шепоты, шорохи, тихое «ах!»
Странные тени мелькают в углах.
Но клавесины в салоне молчат,
Их не касаются руки внучат.
Если же клавишу пальцем нажать
Долгое эхо начнет дребезжать,
Старые стены вокруг облетит,
Люстры хрустальной качнет сталактит…
Не поднимая опущенных век
Слышу — поет восемнадцатый век…
И хорошо мне в старинном дому,
А почему — и сама не пойму.

Месяц планов и напутствия,
Возбужденной суеты,
Месяц тайного присутствия
Исполняемой мечты.

Месяц писем и свечения
В листьях первой желтизны,
Перемены впечатлений
Непривычной новизны.

Месяц откликов и отдыха,
Месяц чтенья и ходьбы,
Холодеющего воздуха
И неведомой судьбы.

Месяц астры, месяц ауры,
Августейший месяц-мост
Месяц солнечного траура
И срывающихся звезд.

Иных миров цвета и формы
Почти непредставимы здесь,
Где узаконенные нормы,
Непрочный цвет и прочный вес.

Но иногда, мгновенным чудом,
Почти дается угадать
Чудесных замыслов оттуда
Немыслимость и благодать.

В ногах у меня мой сеттер
Лежит и приятно греет,
Но в окна влетает ветер
И шепчет — «вставай скорее,
Увидишь как солнце встало
Во всей первозданной славе,
Как облачко стало алым
Потоком небесной лавы.
Вставай же скорей, лентяйка,
Собака уже у двери,
Ты будешь в лесу хозяйкой,
Хозяйкою в полной мере.
Пустынно в лесу, безмолвно,
Деревья прохладой дышат
И радостно, будто волны,
Листву на ветру колышет…
Иди же пока идется,
Пока не проснулись люди,
Пока на душе поется
И дышится полной грудью».