Сергей Бобров - Лира Лир

Свобода плакала в эфире
Над океаном жизни сна.
Звезды прельстительный дикирий
Жгла жизни яростной весна.

В руках Свободы шар безумный
Аполлонической любви,
Рук силуэт нежданно шумный
И непостыдные лучи.

Она прекрасной оставалась, –
Пожаром жизни мировой,
Когда над нею раздавалась
Волна игры волной другой.

Призрак душил рукой слепящей
Ее бессмертное лицо, –
И беломраморной дрожащей –
Рукой поддерживал кольцо.

Благоухай, земли денница,
Остров пальм и белоногих зверей!
Не ассирийских херувимов
Каменнодушная чреда,–

Нет, эти голубые лица
Воздвигли звонкие города.
Поднимая на плечах неуловимых
Стебли египетских степей.

Человеческий мир! не ты ль затерян, –
Вспомни тех заветный завет:
Одной старинною пылью верен
Дней твоих слабый свет.

Ты – лики демонов жалкие разрушишь,
Утвердив сказаний пентаграмму;
Перед блеском непомерклым твоей души
Падет их армада.

О, голос неслитный
Ледовитых дубрав!
Как Фритьоф, орел ненасытный,
И мой приготовлен корабль!

Вот корабль выплывает в пучины,
Стоном задымились берега;
Серые долины! прощайте, –
И вот первых алмазов рога.

Живи на просторе бдящем.
Ты, мыслей полюс живой;
На севере огнем дрожащем,
Корабль, не останавливайся мой.

Твои реи не я ли устами
Целовал и хвалил,
Остановись, дрожи, дрожи! – мое знамя
Перед силой несметных сил.

Твоих пленительных очес
Мне было сладостно достигнуть,
Играть, резвиться вкруг небес,
Вдруг голубым танцором прыгнуть.

Я – голубым танцором был! –
Ты – неживая!
В тростинку дул и травы гнул,
Кругом – сады,
Золотые окна
И локоны рая.

Заверчивается мой полет
И легче пролетает; –
Тогда, стремительно летя.
Я звал и пел тебя, дитя.

– Перед стеклами зеркал
Нежный мальчик фигурял.
Он склонялся и дрожал.
На одной ноге стоял.

Небес порыв случаен,
Но тяжек, опечален, угрюм;
Города небесных окраин,
Как края пожелтелых дум.

И душу, легко угасая.
Прими же, крайняя новь.
Мечтая и не желая,
Отрекись и сон приготовь.

Блаженный и горький отблеск,
А небо, как крайняя жизнь,
И вечер положит в гробик
Твою отгорелую синь.

Но зелень сухих изумрудов.
Закроет исступленный сон:
И темной, сирою грудой
Унесет в знакомый полон.

Шорохи той же грани,
Как соки пустелых уст.
А! зачем же эти дороги
Лучей красных не близки!

Топайте мостом, завязшим
В пучин вздошных дорог –
А я полоумный взор
Направляю на ту же пажить.

Вы вслушайтесь в сей сказ:
– Голубь на прорубь,
– Кровь на восторги,
– Нивы за плески, за ивы.

И в единой печали
Я в ничто потрясен.
Сон исходит ночами,
Я до ней унесен.

Простота необыкновенности,
Степь – просто.
Как сила жалости,
Как утес морей.

И бьющееся вперед
Кто приневолит,
Когда из боли щедрот.
Неба лед расколет.

Кинься, кинься под черный день,
Под валы его перепонок.
В глазах: день и тень,
А в черни их незнакомый ребенок

– Навек мне упиться этой болью.
Чужим отраженьем сна;
Душа, ты ведешь к тому полк,
На котором царствует нескольких душ глубина.

Дай и мне, цветку полевому,
Добрести и жизнь вознести,
В ароматы, что снились грому,
В путь, где встретились мы
Несколько душ.

Непонятней – все будут речи мои;
Пятна солнечных рек
Пестрят очи и уста мои.

Мне идти на то поле,
Где несколько душ.

Как будто человек зарезанный
На этой площади лежит!
А дрожь рук говорит, что нечего
Теперешнее ожидать.

Смех легче был бы не кончен.
Когда бы не тени цветков,
Зарезанный убежит с площади.
Голый бежа вперед.

Противоположная улица
Повлечет следующий труп;
Так разорваны горла накрепко
На площади в шесть часов.

Оторван, вслед тощим громадам, –
Руки костлявый не я ли вел!
Но бурь тихих взор, излом-камень
Схватился за меня.

Как зуб вонзив в отроги замера.
Я вдыхал пронзительную ясы
Но вот – и мне стала площадь столбом,
Стеной, параллельной мне.

Но и тут был бы весел площади круженье
И паденье прохожих в условную бездну…
Зачем бить, убить, напоминать,
Изъязвлять, топить, душить
Бессонного – тут:
  «– Их тени благовонны
  Над Летою цветут?»

Твоим странствиям мелодичным,
Что предписан, основан за конец?
Будь же навеки обезличенными,
Высокий беглец.

Тебе – только трав шуршанья! –
О! наверно я знаю! –
А в беге домов колыханья
И трудов неисполненных рай.

Жизни трудной
Бесконечна тяжкая пажить;
Не останавливайся,
Путь судьба твоя раньше не ляжет.

Каким Гарун-аль-Рашидом
Я должен к тебе явиться!
Смотри – слова я выдам
За колесницы боевые.

Режьте их сабли.
Темные тела!
Куда же теперь меня завели
Решенья отчаянной мглы.

О, лейся, мое упованье,
На камень, на твердый твоей ночи!
Нет, такое стремленье
Похвалит всякая летящая душа.

Но ее прекрасные взоры
Небосклоном легли,
И в руках несравнительных розы
Непомерными были силами.