Аполлон Григорьев - Избранные произведения

Когда из-под томной ресницы
Лазурное око сияет,
Мне тайная сила зеницы
Невольно и сладко мыкает.

И больше все члены объемлет,
И лень, и таинственный трепет,
А сердце и дремлет, и внемлет
Сквозь сон твой ребяческий лепет.

И снятся мне синие волны
Безбрежно-широкого моря,
И, весь упоения полный,
Плыву я на вольном просторе.

И спит, убаюкано морем,
В груди моей сердце больное,
Расставшись с надеждой и горем,
Отринувши счастье былое.

И грезится только иная,
Та жизнь без сознанья и цели,
Когда, под рассказ усыпляя,
Качали меня в колыбели.

Когда средь сонма звезд, размеренно и стройно,
Как звуков перелив, одна вослед другой,
Определенный путь свершающих спокойно,
Комета полетит неправильной чертой,
Недосозданная, вся полная раздора,
Невзнузданных стихий неистового спора,
Горя еще сама и на пути своем
Грозя иным звездам стремленьем и огнем,
Что́ нужды ей тогда до общего смущенья,
До разрушения гармонии?.. Она
Из лона отчего, из родника творенья
В созданья стройный круг борьбою послана,
Да совершит путем борьбы и испытанья
Цель очищения и цель самосознанья.

Вы рождены меня терзать —
И речью ласково-холодной,
И принужденностью свободой,
И тем, что трудно вас понять,
И тем, что жребий проклинать
Я поневоле должен с вами,
Затем, что глупо мне молчать
И тяжело играть словами.
Вы рождены меня терзать,
Зане друг другу мы чужие.
И ничего, чего другие
Не скажут вам, мне не сказать.

О, сжалься надо мной!.. Значенья слов моих
В речах отрывистых, безумных и печальных
Проникнуть не ищи… Воспоминаний дальных
Не думай подстеречь в таинственности их.
Но если на устах моих разгадки слово,
  Полусорвавшись с языка,
Недореченное замрет на них сурово
  Иль беспричинная тоска
Из гру́ди, сдавленной бессвязными речами,
Невольно вырвется… молю тебя, шепчи
Тогда слова молитв безгрешными устами,
Как перед призраком, блуждающим в ночи.
Но знай, что тяжела отчаянная битва
  С глаголом тайны роковой,
Что для тебя одной спасительна молитва,
  Неразделяемая мной…

Тебя таинственная сила
Огнем и светом очертила,
  Дитя мое.
И всё, что грустно иль преступно,
Черты бояся недоступной,
  Бежит ее.

И всё, что душно так и больно
Мне давит грудь и так невольно
  Перед тобой
Порою вырвется невнятно, —
Тебе смешно иль непонятно,
  Как шум глухой…

Когда же огненного круга
Коснется веянье недуга, —
Сливаясь с ним
  И совершая очищенья,
К тебе несет оно куренье
  И мирры дым.

Нет, никогда печальной тайны
  Перед тобой
Не обнажу я, ни случайно,
  Ни мыслью злой…
Наш путь иной… Любить и верить —
  Судьба твоя;
Я не таков, и лицемерить
  Не создан я.
Оставь меня… Страдал ли много,
  Иль знал я рай
И верю ль в жизнь, и верю ль в бога —
  Не узнавай.
Мы разойдемся… Путь печальный
  Передо мной…
Прости, — привет тебе прощальный
  На путь иной.
И обо мне забудь иль помни
  Мне всё равно:
Забвенье полное давно мне
  Обречено.

Над тобою мне тайная сила дана,
  Это — сила звезды роковой.
Есть преданье — сама ты преданий полна —
  Так послушай: бывает порой,
В небесах загорится, средь сонма светил,
  Небывалое вдруг иногда,
И гореть ему ярко господь присудил —
  Но падучая это звезда…
И сама ли нечистым огнем сожжена,
  Или, звездному кругу чужда,
Серафимами свержена с неба она, —
  Рассыпается прахом звезда;
И дано, говорят, той печальной звезде
  Искушенье посеять одно,
Да лукавые сны, да страданья звезде,
  Где рассыпаться ей суждено.

Над тобою мне тайная сила дана,
  Эту силу я знаю давно:
Так уносит в безбрежное море волна
  За собой из залива судно́,
Так, от дерева лист оторвавши, гроза
  В вихре пыли его закружит,
И, с участьем следя, не увидят глаза,
  Где кружится, куда он летит…
Над тобою мне тайная сила дана,
  И тебя мне увлечь суждено,
И пускай ты горда, и пускай ты скрытна, —
  Эту силу я понял давно.

Что́ не тогда явились в мир мы с вами,
  Когда он был
Еще богат любовью и слезами
  И полон сил?..
Да! вас увлечь так искренно, так свято
  В хао́с тревог
И, может быть, в паденье без возврата
  Тогда б я мог…
И под топор общественного мненья,
  Шутя почти,
С таким святым порывом убежденья
  Вас подвести…
Иль, если б скуп на драмы был печальный
  Всё так же рок,
Всё ж вас любить любовью идеальной
  Тогда б я мог…
А что ж теперь? Не скучно нам обоим
  Теперь равно,
Что чувство нам, хоть мы его и скроем,
  Всегда смешно?..
Что нет надежд, страданий и волненья,
  Что драмы — вздор
И что топор общественного мненья —
  Тупой топор?

Вся сетью лжи причудливого сна
Таинственно опутана она,
И, может быть, мирятся в ней одной
Добро и зло, тревога и покой…
И пусть при ней душа всегда полна
Сомнением мучительным и злым —
Зачем и кем так лживо создана
Она, дитя причудливого сна?
Но в этот сон так верить мы хотим,
Как никогда не верим в бытие…
Волшебный круг, опутавший ее,
Нам странно-чужд порою, а порой
Знакомою из детства стариной
На душу веет… Детской простотой
Порой полны слова ее, и тих,
И нежен взгляд, — но было б верить в них
Безумием… Нежданный хлад речей
Неверием обманутых страстей
За ними вслед так странно изумит,
Что душу вновь сомненье посетит:
Зачем и кем так лживо создана
Она, дитя причудливого сна?

Для себя мы не просим покоя
И не ждем ничего от судьбы,
И к небесному своду мы двое
Не пошлем бесполезной мольбы…
Нет! пусть сам он над нами широко
Разливается яркой зарей,
Чтобы в грудь нам входили глубоко
Бытия тишина и покой…
Чтобы тополей старых качанье,
Обливаемых светом луны,
Да лепечущих листьев дрожанье
Навевали нам детские сны…
Чтобы ухо средь чуткой дремоты,
В хоре вечном зиждительных сил,
Примирения слышало ноты
И гармонию хода светил;
Чтобы вечного шума значенье
Разумея в таинственном сне,
Мы хоть раз испытали забвенье
О прошедшем и будущем дне.
Но доколе страданьем и страстью
Мы объяты безумно равно
И доколе не верим мы счастью,
Нам понятно проклятье одно.
И проклятия право святое
Сохраняя средь гордой борьбы,
Мы у неба не просим покоя
И не ждем ничего от судьбы…