Татиана Вк - Счастье все мое в тебе одном

От земли идет испарина.
Она дышит, ворочается во сне.
Устала бедная.
Весь день грудь ее топтали,
давили машинами,
рубашку рвали на ней.

Ветер никак не может успокоиться.
Носит туда сюда приветы.
Ветер самый опасный странник.
Дует на все четыре стороны света.

Фигуры редкие, понурые.
Бредут по улице.
Чего им не спится?
Может они – ночные птицы?
Которым негде гнездиться?

Звезда пролетела по небу, подмигнула.
Летит, как ошалелая.
Кричит: «Загадывай желанье!
Чего ты, такая несмелая?»

Ночь, черная, бездонная.
Поглотила город, как трясина болотная.
Протягивает мне кубок.
Говорит: «Пей, мое зелье приворотное!
Пей! осталось два часа до рассвета.
Пока не забрезжило,
…Давай, полетаем!
Хочешь, я покажу тебе Герду и Кая?
Хочешь, будем купаться в молоке лунном?
Чего ты хочешь? Не понимаю?»
В глазах – натянутые струны!
Ресниц частокол – не пробиться рунам.

Подтянула за ниточку месяц,
уселась, болтаю ногами.
Сверху хорошо все видно.
Созерцаю, веду беседы с богами.

Земля просыпается…
Посвежевшая от утреннего дождика.
Зевает из чрева утробно.
Одевает свою косынку васильковую.
И дышит уже спокойно, ровно.

Кот свою кошку облизывает, извиняется.
Шепчет ей на ушко всякие нежности.
А она мурлычет.
В глазах полузакрытых, малахитовых,
счастье искрится, утонуть несложно.
Кончик хвоста подрагивает, так уютно…
…значит простила… гулять можно…

Забрезжило… Светает…
Вернулась домой через окошко открытое,
на ложе свое забытое… нагишом…
Где оставила рубашку? Не знаю?
Может у Герды и Кая?

Вспомнила!
Когда купалась в молоке лунном,
сняла и повесила
на рог месяца.
Теперь на солнце затмение…
Заберу завтра.
В очередную ночь забвения…

Все поздравления банальны.
Встречай с ним каждый свой закат.
И на рассвете, утром ранним,
открыв окно в любимый сад,
вдохнув пьянящего дурмана,
знай, нет для него преград!
И верь, он не несет обмана!
Смотри на спящего…
И сердце, пусть наполняется
блаженством!
И каждой клеткою своей
вбирай ЛЮБОВЬ!
И снова ВЕРЬ!
И снова ЗНАЙ!
Что не предаст!
И то, что жизнь свою отдаст!
За то, чтоб вместе ВАМ идти!
ЖЕЛАЮ СВЕТЛОГО ПУТИ!!!

Захотелось саке выпить,
летаю, как меч самурая,
кимоно до пола

…когда я, увядая, как роза
без солнца,
буду слепнуть от блеска
твоей красоты,
Постучи ночью темной
тихонько в оконце,
и увидишь, как вздрогнет
дрожащее пламя свечи.
Скажешь ты, что устал
и что стали тернисты дороги.
Я увижу морщинки у глаз
и седые виски.
Дрогнут губы…
«Не нужно,
не стой на пороге…
Проходи…
Я ведь тоже устала,
…как ты…

Прутья клетки моей
позолотой сусальной покрыты.
Пища есть и питье,
и постель горностаем подбита.
Но не в милость мне песни
и глаз не сводящая свита.
Тяготит меня стражЪ
и не радует блеском алмазов кураж.

Стынет кровь
и в душе кровоточит прострельная рана.
Я его полюблю,
он хороший и нет в нем изъянов.
Но сквозь грезы мечтаний своих
вижу облик другого, родного.
Он молчит, а я так хочу слышать
хоть шепот, хоть слово..

Я под сводами божьего храма
с заженной свечою,
под знамением крестным
даю обещание жить
и до вздоха последнего
любящей, верною быть.

Сладок персик,
но как ядовиты сомненья…
Мой Спаситель!!!
Твоя глупая дщерь
просит благословенья.

Через чопорную степенность
лезет девочки озорство
и куда девалась надменность,
танцуй девочка,
танцуй Cкво!
Танцуй так, чтобы было больно,
чтобы пятки горели,
жизнь в раж.
Стоп, красивая,
ты же плачешь.
Что ты милая,
жизнь – мираж?
Он целует тебя глазами.
Жизнь – индейское божество!
Танцуй девочка!
Твой экзамен, сдан с лихвою.
Танцуй Cкво!

Я вчера улетела,
Я тебе не сказала «прощай».
В шапито незадачливый ПьЕро
изливает ручьями печаль.

Я вчера умерла
над холодным большим океаном.
Высота – десять тысяч,
в груди на отрыв каждый вздох!
Я шагнула вчера из нирваны
созвездий желанных
и примкнула к бродячим,
туманным, несущимся «Псам».

В старом цирке сквозь купол
мерцают зеленые звезды.
Стюардесса сказала: «Гуд бай».
За окном Фаренгейт и судьба.
Я вчера улетела.
«Прошу, не кури на балконе,
нынче холодно в городе,
мерзнут и стынут ладони…

С" едает остаток полуночи росное утро.
Волчонок зевает, ему две недели от роду.
Волчица не спит, у нее на груди перламутром
играет звезда, как отметина лучшей породы.

Волчица не спит, ее ноздри вдыхают опасность
и загораются в логове желтые звезды.
Она голодна, ее выводок жалко скулящий,
тягает сосцы, но они холодны, они пУсты.

Волчица не хочет вставать, она все понимает,
не стало того с кем любили и кто водил стаю.
Восьмые голодные сутки щенки донимают.
Волчица не хочет вставать. Она все уже Знает.

Любую опасность он чуял. Вожак. Самый сильный.
Она за него перегрызла бы глотку любому.
Но он не вернулся. И жизнь всякий смысл потеряла.
И ей все равно, что щенки помирают. Ей пУсто.

Волчица встает. Роют землю когтистые лапы.
У зверя в глазах, на дне озера плещется горе.
Забыты щенки, и с тоскою в невидящем взоре
на кромке поблекшей луны, жуткий вой раздается.

Долгих лет, родной,
ПРИВЕТ,
давно не виделись…
В прошлый раз,
когда ты прилетал,
я на тебя обиделась.
Я старалась забывать,
не получается.
Главное, мне все же знать,
что ты «окей»,
что б не отчаиваться.
Важное, что ты здоров,
и небо чистое.
Ну а приговоры докторов,
так что с того,
вся жизнь тернистая…
Мы же все таки с тобой вдвоем
и обрученные.
И на «вечную счастливую любовь»
обреченные…
Ну а остальное одолеем
и пробъемся…
Что, родной, уже уходишь?
ЧТО ТО БЫСТРО РАССТАЕМСЯ!?

…кого ты ищешь?
сам живешь вниз головой…
Запомни истину,
любовь всегда с тобой!
Ты получаешь только то,
что отдаешь!
И не играет «мендельсон»,
где правит ложь.
Все игры разума твои —
– «нелепый фарс»,
как цирковая клоунада,
каждый раз.