Ксеня Забкова - Человек ты мой самый близкий

– Из какого ты мира пришёл?
Из какого приехал города?
Мне с тобой, как нигде, – хорошо.
Мне с тобой, как ни с кем, – здорово.
– А сегодня нап`адает снег…
Ты похожа на снег. Ты светлая.
Я укрыл бы тебя ото всех…
– Укрывай. Во дворе ветрено.
Знаешь, с детства боюсь темноты
И ветров ледяного голоса…
– Из какой ты пришла страны?
Из какой неземной волости?
Или сам я тебя нашёл,
Сам забрёл я в твою сторону?..
Мне с тобой, как нигде, – хорошо.
Мне с тобой, как ни с кем, – здорово.
– Стой… ты чувствуешь?.. – бьёт дрожь:
Тонкой нитью любовь соткана…
Обещай мне, что ты не уйдёшь!
– Обещаю. Не плачь. Вот он я!
– Не исчезнешь далёкой тропой?
Не покинешь края здешние?..
– Не покину. Я буду с тобой.
Мне с тобой, как ни с кем… – веришь мне?

спой мне колыбельную:
вьюжную, метельную,
снежную, звенящую —
только настоящую!
как ребёнка малого
кутай покрывалами,
на руках носи меня,
называй по имени.

а когда заплачу я —
медленно укачивай,
тихо заговаривай
до зари-до зарева..
спой мне колыбельную:
только не затейную! —
нежную, щемящую —
просто настоящую.
Человек ты мой самый близкий
Во дворе зашептались листья,
Загрустили вдвоем со мной…
Человек ты мой самый близкий —
Под какой ты теперь звездой?

Пишет дождь на асфальте письма,
Но не скажет он адрес твой…
Человек ты мой самый близкий! —
За какой ты теперь стеной?

Мне бы рядышком вспыхнуть искрой —
Разгорится костёр большой…
Человек ты мой самый близкий,
Что теперь у тебя с душой?..

Долго, долго грустили листья —
Даже листья грустят порой.
Человек ты мой самый близкий…
Обещай, что придёшь за мной.

Мне счастья нельзя особенно – не больше пяти калорий.
Вот только кусочек попробую, а больше себе не позволю!

Мне ласки нельзя особенно. И нежности – ни полслова…
Вот только кусочек попробую, а больше ну что вы – что вы!

Мне жить-то нельзя особенно – повсюду лежат запреты.
…Вот только кусочек попробую – и слезу к чертям с диеты!

– Их плавала стая. Она – в стороне.
Они – где попроще. Она – в глубине.
Они – где теплее. Она – и до льдин.
Их часто ловили. Её – ни один.
Охотились баржи и ждали сачки,
К ней плыли приманки, висели крючки;
Мечтали нажиться матрос, капитан…
А ей был один Бог и царь – Океан.
Свобода в извечных объятьях с волной…
А он… как же просто… как глупо… рукой!
По берегу шёл и не ставил сетей,
Он в жизни ни разу не слышал о ней,
Не знал, что в руках его мечется та,
За кем на охоту выходят суда;
Чуть-чуть простоял с ней в песочной пыли,
И выпустил сам: «Куда хочешь – плыви!».
И было «плыви» для неё – приговор.
И море не море ей стало с тех пор,
И в крохотный миг обернулась тюрьмой
«Свобода в извечных объятьях с волной».

…Горят огоньками вдали города;
Застыл за туманом вулкан Кара-Даг,
Застыл, как фигура – копилка легенд…

– И всё ж отыскал он её?.. или нет?
А моря ей было иль не было жаль?..

– А это ты сам за легенду решай.

Без пятнадцати шесть – скоро дворник метлой
Заметёт нашу улицу сонную.
Кто-то выбросил чек, просто чек бытовой,
Кто-то бросил счета телефонные.
Кто-то выкинул – пусть, кто-то выкинул – зря,
Будет шарить потом у забора…
Кто-то выронил грош, кто-то всё потерял —
А метла заметёт без разбора.

«Хорошо, что я погиб в утробе —
лучше смерть,
чем вашей жизни тьма;
заходясь в истерике и злобе,
что ни день, ругалась грязно мать;
что в ней есть —
в неведомой той жизни
кроме смрада, дыма и вина?..
пусть во мне
её не бьётся жилка —
это лучше, чем её познать».

«Хорошо, что завтра я рождаюсь —
если верить маме,
то в мороз!
если верить маме, я узнаю
мир снежинок, радуги и звёзд;
мир похож на солнечную лампу,
на лучи,
блестящие в воде…
будет праздник – я увижу папу!
если верить… лучше всех людей!»

Не уселась я на подоконник,
И в затяг красиво не курю…
Видишь, перламутровые кони
Вдаль несут красавицу-зарю?
Кони мчат в малиновый, в лазурный —
Веришь, до сих пор я их ищу?
И «на горький опыт», глаз сощурив,
Для мужчин я томно не ропщу.
И к себе не выложу историй,
Как «она ушла на каблуках»…
Я теперь узнала, что о боли
Не кричат, а шепчут лишь слегка.
И, кладя ладонь на подоконник,
О любви не вслух тебе пою…

Только перламутровые кони
Вдаль несут красавицу-зарю.

А в полях тихо шепчутся стебли —
И как будто бы в шуме полей
Слышно тех, кто, по слухам, на небе —
Но, быть может, средь нас на Земле?..

Но, быть может, в вечернем тумане
Кто-то близкий и очень родной
Рядом с нами идет, обнимая,
Незаметной и лёгкой рукой?..

Или в утренних росах российских
Растворился и слышит наш шаг —
Пусть, по слухам, в небесное сито
Просочилась живая душа.

…А в полях тихо шепчутся стебли:
Только вслушайся в говор полей —
И тогда, кто, по слухам, на небе,
Отдадут свой привет на Земле.

темнеют дворы, и в твой город теней
стекаются лунные нити…
ты спишь далеко от неё.
а ей —
ей снится твой Ангел-Хранитель.
твой Ангел-Хранитель похож на врача
в распахнутом белом халате.
и очень устал без её плеча,
и не справляется,
кстати.
он шёл к ней от очень далёких планет —
просить, о чем ты не попросишь…
и мокрым крылом
помахал ей в окне
и скрылся в плаксивую осень,
будя её ласковым шорохом штор
и тихим усталым
«Проснитесь!..».

живи, не тревожься —
ведь ей только что,
ей снился твой Ангел-Хранитель.

А завтра я надену амулет —
Он шёл ко мне из Иерусалима
По русским бездорожьям много лет.
А я была забыта, нелюбима,

И, как любимой спится, не познав,
Я из беды сама себя тащила.
И никогда не плакала в рукав
Того, кого назвать могла бы Милым.

Мечтала, что когда-то я усну,
Свернувшись, как котёнок, а напротив
Он сядет рядом, лампу отвернув
В простой и незатейливой заботе

И скажет: «Всё, теперь тебя не бьют».
…Тот амулет, по слухам, мне поможет:
Мечту исполнит спящую мою
И боль уймёт, что тайно сердце гложет.