Иосиф Бродский - Собрание сочинений
- Название:Собрание сочинений
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Иосиф Бродский - Собрание сочинений краткое содержание
Этот книга – часть электронного собрания сочинений И. Бродского, содержащая основной корпус стихотворений и поэм. Сюда не вошли (и включены в отдельные файлы): стихотворные переводы Бродского из разных авторов на рус. язык; неоконченная поэма «Столетняя война» с примечаниями Я. Гордина; переводы стихотворений Бродского на англ. язык (самим автором и другими переводчиками); стихотворения, изначально написанные Бродским на англ. языке, и их переводы на русский язык (не автором); неоконченная поэма «История XX века», написанная на английском языке и переведенная на русский Е. Финкелем. Представлены (насколько возможно) все опубликованные в бывшем СССР оригинальные стихотворные тексты Бродского. В собрание, возможно, пока не включены некоторые ранние стихи (до 1962?), которые автор позже не захотел публиковать (например, «Земля» и «Баллада о маленьком буксире»), а также неоконченные стихи, наброски, варианты и другие малоизвестные произведения (возможно, они будут еще опубликованы).
Тексты подготовлены путем сверки и вычитки электронных текстов-источников, издавна находившихся в Сети (предположительно, это были ручные наборы с ранних публикаций или «самиздата»), и OCR по изданиям: «Сочинения Иосифа Бродского», далее «СИБ» (1-е изд. в 4 тт., ред. Г. Ф. Комаров, «Пушкинский фонд», С-Пб., 1994; 2-е изд., тт. 1 и 2, ред. Я. Гордин, 1998); по утвержденному Бродским сборнику «Часть речи» (сост. Э. Безносов, М., «Художественная Литература», 1990; далее «ЧР»); и по сборнику «Форма Времени» (сост. В. Уфлянд, «Эридан», Минск, 1992; далее ФВ). При разночтениях пунктуации и мелких исправлениях текста предпочтение отдается СИБ, с исправлениями по имеющимся томам 2-го издания; при значительных отличиях текста приводятся варианты по др. публикациям или по электронному тексту-исходнику (обозначенному как «неизвестный источник»).
Порядок стихотворений следует хронологическому принципу СИБ: в пределах каждого месяца, сезона, года, десятилетия сперва идут точно датированные стихотворения в хронологическом порядке, затем датированные все более и более приближенно в алфавитном порядке, т.е. датированные месяцем, сезоном, годом, затем датированные неточно, условно или вовсе не датированные – также в алфавитном порядке. Датировка следует СИБ: <1990> означает дату первой публикации, 1990? означает приблизительную датировку. Отдельные недатированные ранние стихи, не включенные в СИБ, даются по неизвестным источникам и датированы <?>. В отдельных отмеченных случаях датировка следовала опубликованным на англ. языке при участии Бродского сборникам: «Selected Poems» (1973, далее SP), «Part of Speech» (1980, далее PS), «To Urania» (1988, далее TU) и «So Forth» (1996, далее SF).
Примечания к текстам, присутствующие в СИБ, дополнены примечаниями из других публикаций (и, где необходимо, моими текстологическими пояснениями); все примечания атрибутированы. Выделенные в СИБ заглавными буквами или разрядкой слова даны курсивом.
С. В.
Подготовка текста: Сергей Виницкий. Собрание сочинений И. Бродского
находится на Сети по адресу «http://brodsky.da.ru».]
Собрание сочинений - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цветы! Наконец вы дома. В вашем лишенном фальши
будущем, в пресном стекле пузатых
ваз, где в пору краснеть, потому что дальше
только распад молекул, по кличке запах,
или – белеть, шепча «пестик, тычинка, стебель»,
сводя с ума штукатурку, опережая мебель.
* * *
– Что ты делаешь, птичка, на черной ветке,
оглядываясь тревожно?
Хочешь сказать, что рогатки метки,
но жизнь возможна?
– Ах нет, когда целятся из рогатки,
я не теряюсь.
Гораздо страшнее твои догадки;
на них я и озираюсь.
– Боюсь, тебя привлекает клетка,
и даже не золотая.
Но лучше петь сидя на ветке; редко
поют, летая.
– Неправда! Меня привлекает вечность.
Я с ней знакома.
Ее первый признак – бесчеловечность.
И здесь я – дома.
* * *
Я слышу не то, что ты мне говоришь, а голос.
Я вижу не то, во что ты одета, а ровный снег.
И это не комната, где мы сидим, но полюс;
плюс наши следы ведут от него, а не к.
Когда-то я знал на память все краски спектра.
Теперь различаю лишь белый, врача смутив.
Но даже ежели песенка вправду спета,
от нее остается еще мотив.
Я рад бы лечь рядом с тобою, но это – роскошь.
Если я лягу, то – с дерном заподлицо.
И всхлипнет старушка в избушке на курьих ножках
и сварит всмятку себе яйцо.
Раньше, пятно посадив, я мог посыпать щелочь.
Это всегда помогало, как тальк прыщу.
Теперь вокруг тебя волнами ходит сволочь.
Ты носишь светлые платья. И я грущу.
Ritratto di donna [83]
Не первой свежести – как и цветы в ее
руках. В цветах – такое же вранье
и та же жажда будущего. Карий
глаз смотрит в будущее, где
ни ваз, ни разговоров о воде.
Один гербарий.
Отсюда – складчатость. Сначала – рта,
потом – бордовая, с искрой, тафта,
как занавес, готовый взвиться
и обнаружить механизм ходьбы
в заросшем тупике судьбы;
смутить провидца.
Нога в чулке из мокрого стекла
блестит, как будто вплавь пересекла
Босфор и требует себе асфальта
Европы или же, наоборот, -
просторов Азии, пустынь, щедрот
песков, базальта.
Камея в низком декольте. Под ней,
камеей, – кружево и сумма дней,
не тронутая их светилом,
не знающая, что такое – кость,
несобираемая в горсть;
простор белилам.
Что за спиной у ней, опричь ковра
с кинжалами? Ее вчера.
Десятилетья. Мысли о Петрове,
о Сидорове, не говоря
об Иванове, возмущавших зря
пять литров крови.
Что перед ней сейчас? Зима. Стамбул.
Ухмылки консула. Настырный гул
базара в полдень. Минареты класса
земля-земля или земля-чалма
(иначе – облако). Зурна, сурьма.
Другая раса.
Плюс эта шляпа типа лопуха
в провинции и цвета мха.
Болтун с палитрой. Кресло. Англичане
такие делали перед войной.
Амур на столике: всего с одной
стрелой в колчане.
Накрашенным закрытым ртом
лицо кричит, что для него «потом»
важнее, чем «теперь», тем паче -
«тогда»! Что полотно – стезя
попасть туда, куда нельзя
попасть иначе.
Так боги делали, вселяясь то
в растение, то в камень: до
возникновенья человека. Это
инерция метаморфоз
сиеной и краплаком роз
глядит с портрета,
а не сама она. Она сама
состарится, сойдет с ума,
умрет от дряхлости, под колесом, от пули.
Но там, где не нужны тела,
она останется какой была
тогда в Стамбуле.
Храм Мельпомены
Поднимается занавес: на сцене, увы, дуэль.
На секунданте – коричневая шинель.
И кто-то падает в снег, говоря «Ужель».
Но никто не попадает в цель.
Она сидит у окна, завернувшись в шаль.
Пока существует взгляд, существует даль.
Всю комнату заполонил рояль.
Входит доктор и говорит: «Как жаль...»
Метель за окном похожа на вермишель.
Холодно, и задувает в щель.
Неподвижное тело. Неприбранная постель.
Она трясет его за плечи с криком: "Мишель! Мишель,
проснитесь! Прошло двести лет! Не столь
важно даже, что двести! Важно, что ваша роль
сыграна! Костюмы изгрызла моль!"
Мишель улыбается и, превозмогая боль,
рукою делает к публике, как бы прося взаймы:
"Если бы не театр, никто бы не знал, что мы
существовали! И наоборот!" Из тьмы
зала в ответ раздается сдержанное «хмы-хмы».
Остров Прочида
Захолустная бухта; каких-нибудь двадцать мачт.
Сушатся сети – родственницы простыней.
Закат; старики в кафе смотрят футбольный матч.
Синий залив пытается стать синей.
Чайка когтит горизонт, пока он не затвердел.
После восьми набережная пуста.
Синева вторгается в тот предел,
за которым вспыхивает звезда.
* * *
Е. Леонской
В воздухе – сильный мороз и хвоя.
Наденем ватное и меховое.
Чтоб маяться в наших сугробах с торбой -
лучше олень, чем верблюд двугорбый.
На севере если и верят в Бога,
то как в коменданта того острога,
где всем нам вроде бока намяло,
но только и слышно, что дали мало.
На юге, где в редкость осадок белый,
верят в Христа, так как сам он – беглый:
родился в пустыне, песок-солома,
и умер тоже, слыхать, не дома.
Помянем нынче вином и хлебом
жизнь, прожитую под открытым небом,
чтоб в нем и потом избежать ареста
земли – поскольку там больше места.
Надежде Филипповне Крамовой на день ее девяностопятилетия
15 декабря 1994 г.
Надежда Филипповна [84]милая!
Достичь девяноста пяти
упрямство потребно и сила – и
позвольте стишок поднести.
Ваш возраст – я лезу к Вам с дебрями
идей, но с простым языком -
есть возраст шедевра. С шедеврами
я лично отчасти знаком.
Шедевры в музеях находятся.
На них, разеваючи пасть,
ценитель и гангстер охотятся.
Но мы не дадим Вас украсть.
Для Вас мы – зеленые овощи,
и наш незначителен стаж.
Но Вы для нас – наше сокровище,
и мы – Ваш живой Эрмитаж.
При мысли о Вас достижения
Веласкеса чудятся мне,
Учелло картина «Сражение»
и «Завтрак на травке» Мане.
При мысли о Вас вспоминаются
Юсуповский, Мойки вода,
Дом Связи с антеннами – аиста
со свертком подобье гнезда.
Вы жили вблизи абортария,
Людмилу [85]от мира тая.
и изредка пьяная ария
в подъезде звучала моя.
Орава черняво-курчавая
клубилась там сутками сплошь,
талантом сверкая и чавкая,
как стайка блестящих галош.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: