Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 41. Полина. Паскуале Бруно. Капитан Поль. Приключения Джона Дэвиса

Достаточно было увидеть этих двух человек, чтобы убедиться, насколько различны их характеры. Мистер Стэнбоу, пожилой человек лет шестидесяти — шестидесяти пяти, принадлежал к английской аристократии и демонстрировал сильную привязанность к традициям, которая еще укрепилась во время его трех- или четырехлетнего пребывания во Франции. Он был несколько медлителен от природы, и это особенно проявлялось, когда ему предстояло кого-нибудь наказать. Прежде чем вынести решение, он долго мял пальцами щепотку испанского табака, преодолевая себя, жалея провинившегося и все не решаясь произнести приговор. Эта черта характера придавала его суждениям оттенок сомнений и колебаний, и хотя он никогда не наказывал напрасно или несправедливо, но редко наказывал вовремя. Никакие усилия не помогли ему преодолеть природную доброту, столь привлекательную в мирной жизни, но столь опасную на морской службе. На корабле — в этой плавучей тюрьме, где лишь несколько досок отделяют жизнь от смерти и миг от вечности, — свои особые обычаи и люди особого склада; здесь царят иные законы и принят иной кодекс чести. Матрос одновременно и выше и ниже обычного человека: он щедрее, отважнее, величественнее, но и страшнее. Он живет в постоянной близости смерти, и опасность, выявляя его добрые свойства, делает заметнее и дурные. Матрос как лев — либо он ласкается к хозяину, либо разрывает его на части. Поэтому, чтобы поощрить или держать в узде этих суровых сыновей океана, нужна иная побудительная сила, чем для управления слабыми сынами земли. Насильственные способы принуждения были совсем несвойственны нашему почтенному и доброму капитану. Однако следует признать, что в сражениях и бурях от его слабости не оставалось и следа: он выпрямлялся во весь рост, голос его звучал громко и твердо, а глаза, обретая юношескую живость, метали настоящие молнии. Когда же опасность проходила, им вновь овладевала апатичная мягкость, являвшаяся — это признавали даже недруги мистера Стэнбоу — его единственным недостатком.

Мистер Бёрк являл собою столь разительную противоположность нарисованному нами портрету, что можно сказать, будто Провидение, соединив этих двух людей на одном корабле, стремилось победить мягкость строгостью. Возраст старшего помощника колебался между тридцатью шестью и сорока годами. Родом он был из Манчестера. Родители его принадлежали к низшим слоям общества, но пожелали дать сыну образование лучше, чем получили сами. Во имя этого они уже успели принести некоторые жертвы, но вскоре скончались — один через полгода после другого. Ребенок, содержавшийся в пансионе только благодаря их труду, остался один на свете; не нашлось никого, кто захотел бы помочь ему продолжить учение. Слишком юный, чтобы обрести какую-либо профессию, он, оставшись недоучкой, отправился в плавание на линейном корабле. Бёрк на себе испытал всю жестокость военной дисциплины и, пройдя путь от низших чинов до своего нынешнего положения, сам стал безжалостным. В противоположность суду капитана Стэнбоу, суд мистера Бёрка походил на своего рода мщение. Старший помощник словно бы вымещал на тех несчастных, кого он наказывал — разумеется, за дело, — все несправедливости, какие ему пришлось вынести самому. Впрочем, замечалось и еще одно существенное различие между ним и его достойным командиром: во время сражений и бурь мистер Бёрк бывал подвержен странным колебаниям, будто ему казалось, что происхождение изначально лишало его права повелевать людьми и силы вступать в борение со стихиями. Однако, пока длился огонь или ветер, он первым встречал грудью удары, первым бросался выполнять маневр, и никому не пришло бы в голову обвинить его в том, что он уклоняется от строгого выполнения воинского долга; но бледность лица, легкое дрожание голоса выдавали его внутреннее состояние, которое ему ни разу не удалось скрыть от своих подчиненных, и это наводило на мысль, что его мужество было не врожденным свойством натуры, а достигалось лишь воспитанием силы воли.

Этих двух человек (каждый из них занимал на юте место, отведенное морской иерархией их рангу), казалось, гораздо более отдаляла друг от друга естественная антипатия, чем служебное положение. Хотя капитан и обращался к лейтенанту столь же вежливо и предупредительно, как и к остальным членам экипажа, голос его при этом был лишен той характерной для него благожелательности, за которую его любили подчиненные. Со своей стороны, Бёрк, неукоснительно выполняя приказы капитана, принимал их с какой-то сумрачной настороженностью, как бы неохотно; команда же, напротив, подчинялась им с радостной готовностью.

Однако при сколько-нибудь значительных событиях они немедленно объединялись. Так было в то время, когда я ступил на корабль: накануне во время вечерней поверки обнаружилось, что на борту недостает семерых человек.

Первой мыслью капитана было, что весельчаки, известные своей приверженностью к джину, просто засиделись за столиком в каком-нибудь кабачке, и все ограничится лишь наказанием провести три-четыре часа на грот-вантах. Но, услышав это предположение, подсказанное капитану Стэнбоу его природной добротой, мистер Бёрк с сомнением покачал головой; когда же дувший с берега ночной ветер не принес никаких известий о пропавших, мистер Стэнбоу признал, сколь ни был он склонен к снисходительности, что, как и полагал старший помощник, дело принимает серьезный оборот.

В те времена дезертирство было довольно частым явлением на кораблях его британского величества, откуда матросы бежали на суда Индийской компании, где им предлагалось содержание, которое было лучше того, что предоставлялось господами лордами Адмиралтейства (как правило, вообще не сообщавшими заранее об условиях найма). Если же был уже отдан приказ выйти в открытое море (ибо и кораблю приходится подчиняться попутному ветру), оказывалось практически невозможным дождаться, чтобы дезертиры возвратились добровольно или принудительно. В подобных случаях прибегали к хитроумному средству принудительной вербовки: следовало просто отправиться в первую попавшуюся таверну и набрать там нужное количество людей. Но тут уж приходилось довольствоваться кем попало. Среди сбежавших с нашего корабля было три-четыре опытнейших матроса, поэтому мистер Стэнбоу решил сначала приложить все возможные усилия, чтобы вернуть беглецов обратно.

Во всех портах Англии, либо в самом городе, либо в одной из окрестных деревушек существуют один-два дома под вывеской таверны, настоящее предназначение которых укрывать дезертиров. Поскольку они известны всем экипажам, то подозрение прежде всего падает на них, и, как только выясняется, что с того или иного корабля исчезли матросы, именно туда в первую очередь направляются на поиски сбежавших. Но достопочтенные хозяева этих домов, зная о предстоящем посещении вооруженных людей, со своей стороны принимают меры предосторожности. Получается что-то вроде дела с контрабандой, когда таможенники чаще всего остаются одураченными. Мистер Бёрк прекрасно это знал, и, хотя командование подобной экспедицией не входило в круг его обязанностей, он решил сам взяться за дело и лично продумал все детали, одобренные затем капитаном.