Полное собрание сочинений. Том 62

1Софья Николаевна Оголина (рожд. Загоскина) — жена знакомого Толстого, Александра Степановича Оголина (1821—1911), служившего в Тифлисе председателем судебной палаты. См. т. 46, прим. 312, и т. 59, стр. 102.

2Речь идет о дворе наместника Кавказа в. кн. Михаила Николаевича.

1875 г. Марта 30...31. Я. П.

Очень, очень вам благодарен, дорогой Николай Николаевич, за все ваши хлопоты по моим делам. 1Всё прекрасно. Только вы меня очень заинтересовали тем, что нужно бы что-то сообщить. Что?

Радуюсь вашей поездке, желаю извержения и уверен, что оно будет. 2Вы в письме скрываете свое волнение, а я чувствую, что вы волнуетесь, как юноша, и радуюсь этому.

Еще упоминание ваше о монахах 3много и длинно заставило меня думать и искать филиацию мысли, которая вас привела к ним. Очень, очень хотелось бы повидать вас. Вы думаете, что я о себе одном думаю. Напрасно. Я чувствую людей, которых я люблю, и я чувствую вас и знаю, что в вас в эти два (кажется) года, в кот[орые] мы с вами не видались 4и в кот[орые] вы ничего не печатаете (кажется), 5многое выросло внутри, и я догадываюсь, но мне хочется подробно узнать, ощупать, что и куда?

Давно хотел вам сказать, между прочим. Помните, вы писали мне: прочтите в Иллюстр[ации] статью о Кавк[азском] пл[еннике ], 6 я узнаю, кто это писал и т. д. Я давно угадал, что это вы. Ведь правда?

О романе, что вы писали, одно меня порадовало — это суждение Данилевского. 7Мне говорил Самарин: 8«Там, где две линейки точек, я догадывался, что должны быть две главы, и жалко, что их нет». Я отвечал: «Жалко, что пропущена вся пакость. Если бы и 9100 раз сначала писать, я бы в этом месте ничего не изменил». Я думал, что это мое только мнение, и не поверите, как радостно узнать, что есть люди, как Даниле[вский], понимающие чистоту. (Про вас я не говорю.) Последний выпуск я задержал тем, что пришли мне несколько глав, к[оторые] я вставил и над к[оторыми] очень бился. Скажите, что вы о них думаете. Угостите меня как-нибудь письмом из Рима, когда захочется. Я любил Рим. 10Прощайте, будьте сильны и здоровы.

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано в книге «Лев Николаевич Толстой. Сборник статей и материалов», М. 1951, стр. 685—686. Датируется на основании пометки Страхова на автографе: «31 мр. 75». Ответ на письмо Страхова от 21 марта (ПС, стр. 59—61).

1Принятие книгопродавческих дел Толстого от П. А. Берса.

2Уезжая в Италию, Страхов писал, что его друг И. Я. Данилевский пожелал ему наблюдать извержение Везувия.

3Страхов писал, что ему интересно посмотреть в Риме на католических монахов.

4Толстой имеет в виду посещение Ясной Поляны Страховым 18—19 февраля 1873 г., забыв, что в начале июля 1874 г. Страхов опять приезжал в Ясную Поляну.

5В течение 1873—1874 гг. Страховым было напечатано около 10 статей в журнале «Гражданин» (в том числе и о статье Толстого «О народном образовании») и большая статья «О развитии организмов» в журнале «Природа».

6В журнале «Всемирная иллюстрация», 1872, № 181 от 17 июля, в анонимной статье под заглавием «Литературное обозрение», был помещен восторженный отзыв о языке «Кавказского пленника». Письмо, в котором Страхов рекомендовал прочесть эту статью, неизвестно. В письме из Рима от 5 мая Страхов писал: «Насчет статьи в Иллюстрации вы ошиблись; не я ее писал, и до сих пор не знаю кто. Должно быть, поэт Случевский, заправляющий Иллюстрациею уже несколько лет» (ПС, стр. 64).

7О Н. Я. Данилевском см. т. 63, стр. 221—222. О «суждении Данилевского» см. письмо Страхова от 21 марта (ПС, стр. 60).

8Юрий Федорович или Петр Федорович Самарин. См. о них т. 47, прим. 712, и т. 63, стр. 259.

9 В автографе: не

10Толстой был в Риме в январе 1861 г. См. т. 48.

1875 г. Марта 30...31. Я. П.

Дорогой Афанасий Афанасьевич.

Что-то мне представилось по последнему письму вашему 1и по тому, что вы хотели приехать и не приехали, что как будто вы имеете, хоть не зуб , но холодность ко мне. Я так дорожу вашей дружбой, что это меня мучает. Напишите, если неправда, и если правда: heraus damit. 2Я не мог дать повода вам разлюбить меня, потому что я, слава богу, не меняюсь к друзьям. Допущу, что это вздор.

Каково Леонтьев! Когда я узнал, мне стало так грустно, что я не ожидал, что я так ценил его.

Смерть всё покажет. Издохни нигилист — никто и не подумает, а тут чувствуется событие общественное. —

Мы пока живем без новых несчастий; да и то не совсем, Соня всё больна — какой-то дурной, непонятной лихорадкой.

Сейчас пишу, чтобы Соловьев деньги 700 р., которые у него, я знаю, есть, передал в контору Боткина. 3Какой будет жеребец? Я, пожалуй, обоих возьму. Да когда посылать за лошадьми, и сколько верст оттуда до Самары?

Да нельзя ли будет купить там телегу и лошадь для проводу лошадей, чтобы послать туда людей по машине. Отвечайте поскорее, не о лошадях, а о своем ко мне духе.

Ваш Л. Толстой.

Марье Петровне наш с женою душевный поклон.

Впервые опубликовано в «Литературном наследстве», т. 37-38, М. 1939, стр. 216.

Датируется на основании упоминания о смерти П. М. Леонтьева (24 марта 1875 г.) и ответного письма Фета от 4 апреля. О Леонтьеве Толстой узнал лишь 29 марта из письма Н. М. Нагорнова.

1От 8 марта.

2[выкладывайте наружу.]

3Письмо И. Г. Соловьеву неизвестно,

1875 г. Март? Я. П.

Милостивый государь!

Чтение отчетов Общества распространения грамотности в Нижегородской губернии, полученных мною при лестном письме вашем, 1доставило мне очень радостное чувство: я увидал, что существует кружок людей, пришедший, вероятно, иными путями к тому же самому воззрению на дело народного образования в России, к которому пришел и я.

Взгляд этот в сущности так прост и естественен, что, казалось бы, нечего бы было и радоваться, если бы к несчастью большинство официальное и не официальное не смотрело на это дело так искусственно, что простой и здравый взгляд Общества распространения грамотности в Нижегородской губернии поразил меня, как что-то необыкновенное и возбуждающее восхищение.

Если я не ошибаюсь, то взгляд Общества отличается от царствующего воззрения тем, что Общество не считает Россию и образование в ней начавшеюся со вчерашнего дня, а признает историю и совершающийся факт образования народа и потому считает необходимым (для того, чтобы содействовать этому образованию) изучить народ в этом отношении, т. е. количество школьного населения, средства, необходимые для учреждения школ, и требования народа относительно как содержания, так и формы образования. Я считал всегда такой взгляд и самым либеральным (в широком смысле этого слова) и самым разумным и — главное, самым плодотворным. В последнее время я имел случай убедиться в особенности в плодотворности такого отношения к делу, и потому, несмотря на те малые размеры, в которых действует Крапивенский училищный совет на этих основаниях, я считаю не лишним сообщить Вам полученные результаты.