Ивлин Во - Полное собрание рассказов

— Все считают, он просто помешался на Бренте.

— Фрэнк так не считает. И потом, я бы назвал это рекомендациями. Кстати, он самый умный и образованный из всех, с кем мне доводилось только встречаться. Если б он поступил сюда вовремя, то давно бы обошел всех нас.

Тут неожиданно пришла поддержка в лице Уитли.

— А я знаю, что директор принял его в качестве особого одолжения отцу. Он сын сэра Сэмсона Кертис-Данна, члена попечительского совета. У них большое имение неподалеку от Стейнинга. Кстати, я бы не возражал провести там денек на охоте, в ближайший День святого Вениамина. [120] Младший и любимый сын Иакова (библ.).

Днем по воскресеньям всех, кроме дежурных, отпускали погулять на два часа, и мальчики в черных сюртуках, с соломенными шляпами под мышками разгуливали по окрестностям группами, парами, а иногда и в одиночку. «Променад» — так это называлось. Заходить в населенные пункты и прочие обитаемые места строго запрещалось; оставался выбор: или пустырь за стенами церкви, или же безлюдная сельская дорога, ведущая к одинокой нормандской церкви Святого Ботольфа. [121] Покровитель путешественников в Средние века. Чарлз с Тэмплином обычно гуляли вместе.

— До чего же ненавижу эти воскресные дни, — сказал Чарлз.

— Можно набрать черники.

Но у дверей дома их остановил мистер Грейвз:

— Приветствую, неразлучная парочка. Не желаете ли немного помочь? Только что доставили печатный станок, вот я и подумал, что вы захотите помочь мне собрать его. — Он провел их к себе в комнату, где весь пол был уставлен полуоткрытыми ящиками. — Когда я приобретал его, он был в собранном виде. Потом разобрали, для доставки. А собирать надо по такой схеме. — Он показал им гравюру в какой-то старинной книге. — Они не намного изменились со времен Кекстона, [122] Кекстон, Уильям (1422–1491) — английский первопечатник, основатель первой типографии в Лондоне (1470-е). потом ввели паровые печатные станки. Этому лет сто, не меньше.

— Ничего себе!.. — пробормотал Тэмплин.

— А здесь, юный Райдер, написано, что он передвижного типа. Как раз о чем ты мечтал.

— Что за тип такой?

— Это нам и предстоит выяснить. Я купил эту штуковину в цельном виде у одного деревенского книготорговца.

И вот они начали вынимать буквы наугад, устанавливать, потом мазать чернилами и пробовать, какие получатся оттиски на листке писчей бумаги. У мистера Грейвза был альбом с образцами шрифтов.

— На мой взгляд, все кажутся одинаковыми, — пробормотал Тэмплин.

Несмотря на все свои предубеждения, Чарлз вдруг заинтересовался.

— Кажется, я понял, сэр. Думаю, этот шрифт называется «Баскервиль».

— Нет. Ты посмотри на засечки. [123] Выступающие относительно концов остальных штрихов букв элементы. Может, это «Калсон олд стайл»?

Наконец шрифт удалось определить. Затем Чарлз отыскал коробку, полную орнаментальных прописных букв, оглавлений меню с изображением графинов и десертов, голов лис и бегущих борзых для спортивных объявлений. Нашлись здесь же и эмблемы, украшавшие Священное Писание, монограммы, короны, гербы рыцарских обществ, вырезанная из дерева призовая печать, декоративные ленты — словом, весь великолепный набор образчиков английского книгопечатания вековой давности.

— Да тут настоящее богатство, сэр! С этими штуками чего только не напечатаешь!

— Так и сделаем, Чарлз.

Тэмплин смотрел на этих любителей с еле заметной гримасой отвращения.

— Знаете, сэр, только что вспомнил: у меня тут одно срочное дело. Так что, если не возражаете, я, пожалуй, пойду, хорошо?

— Валяй, старина Тэмплин. — И когда он ушел, мистер Грейвз заметил: — Жаль, что Тэмплин меня недолюбливает.

— Почему он никогда не может промолчать? — сказал Чарлз. — Почему ему непременно надо во все влезать и комментировать?

— Ты ведь тоже меня не слишком жалуешь, Чарлз. Зато очень любишь печатные станки.

— Да, — кивнул Чарлз. — Печатать люблю.

Буквы хранились в маленьких мешочках. И они начали высыпать их — из каждого мешочка в отдельное углубление в старом поддоне из дубового дерева.

— Так, теперь займемся собственно станком. Вроде бы это основание.

На то, чтобы собрать станок, у них ушло два часа. И вот наконец, когда все было готово, он показался им таким маленьким — каким-то даже слишком маленьким для количества и размера коробок и ящиков, в которых был доставлен. Главные опоры из сварного железа заканчивались вверху заглавными медными буквами, исполненными Коринфским шрифтом; верхнюю, перпендикулярную к ним часть венчала медная урна с выгравированной на ней датой — 1824. Труд сообща, проблемы и радостные открытия сблизили ученика и учителя; теперь оба с гордостью обозревали творение рук своих. О Тэмплине забыли напрочь.

— Красивая вещь, сэр. Скажите, а на нем можно напечатать книгу?

— Ну, это займет время. Большое тебе спасибо за помощь. А теперь, — мистер Грейвз взглянул на часы, — поскольку ты у нас по недоразумению или несправедливости не входишь в совет, приглашения на чай тебе не полагается. Так что посмотрим, что тут у нас есть в шкафчике.

Напоминание о совете едва не разрушило установившуюся между ними близость, а пять минут спустя мистер Грейвз повторил ошибку, водружая чайник на плиту и поджаривая на газовой горелке тост. — Так что в этот момент Десмонд О’Мэлли вкушает свою первую чашку чая в составе совета. Надеюсь, получает удовольствие. Однако не думаю, что этот семестр доставит ему много радости. — Чарлз промолчал. — А известно ли тебе, что два дня назад он приходил ко мне и просил освободить от этой должности? Сказал, что, если я откажу, он непременно сотворит нечто позорящее меня. Вообще он довольно странный мальчик, этот Десмонд. И просьба такая странная.

— Наверное, ему не хотелось бы, чтоб об этом знал я.

— Конечно, не хотелось бы. А знаешь, почему я тебе сказал? Знаешь?

— Нет, сэр.

— Думаю, от тебя зависит, станет его жизнь невыносимой или нет. Нетрудно догадаться, что вы, маленькие чертенята, устроили ему в дортуаре сущий ад.

— Если даже и устроили, он сам напросился.

— Да уж наверное. Но не кажется ли тебе, что в жизни самые разные люди вечно напрашиваются на самые разные неприятности, но получают их только такие, как Десмонд О’Мэлли?

Как раз в этот момент чаепитие в совете достигло второй своей фазы: насытившиеся сдобными пышками ребята, всего их было пятеро или шестеро, смотрели на большое блюдо с эклерами и бисквитными пирожными с кремом. На другом блюде еще оставалась горка недоеденных теплых мягких пышек — согласно обычаю О’Мэлли, как старший, должен был отнести угощение другим ученикам.

Уитли источал презрение.