Ричард Олдингтон - Раздумья на могиле немецкого солдата

Брат, что плохого сделали мы друг другу? Почему ты, такой молодой, лежишь здесь мертвый, а я, такой же молодой и все равно что мертвый, склонился над твоей могилой? Бедный убитый юноша, твой враг оплакивает тебя. Горло сжимается от боли, когда я думаю о тебе. О тебе и о сотнях, тысячах, десятках тысяч, миллионах нас, солдат, что лежат, как ты, – грязная земля под грязным миром.

Брат мой, я знаю, что ты мертв, знаю, что тебя нет, что ты – одни химические элементы. А что такое я? Химические элементы. Я не знаю немецкого, ты – английского, но как-то мы говорим друг с другом. О брат мой, этот вопрос сводит меня с ума, – что плохого сделали мы друг другу?

Ладно, я сейчас успокоюсь. Но что я могу поделать? Вот видишь, война идет к концу, я буду жить, а ты теперь навеки – только кучка мертвых костей. Да, тебя отвезут домой, в фатерланд, и будут тобой спекулировать. Будут спекулировать глубокими смутными чувствами, которые ты вызываешь во всех нас. Отныне всякий раз, как мы о тебе вспомним – а мы будем часто о тебе вспоминать, – на глазах у нас выступят слезы и больно сожмется горло. А «они», настоящие враги, будут говорить, что ты герой, что ты умер за отечество и что смерть твоя была прекрасна и достойна. Они выставят твои кости для обозрения. Они будут поклоняться тебе как богу разрушения и смерти.

Брат мой, где-то должна быть справедливость, иначе весь мир – сплошной неописуемый ужас. Может быть, так оно и есть, но должно ли так быть? Мы не хотим мести – а какого страшного отмщения мы могли бы потребовать! – мы хотим справедливости или хотя бы, чтобы это не повторилось.

Сейчас на земле живут дети, которых обманом и силой можно ввергнуть в отчаяние и муки, пережитые нами. Этого не будет, не будет. Клянусь в том, брат мой, клянусь твоим крестом, твоими муками, твоей могилой. Если когда-нибудь правители моей страны снова объявят «Великую войну», рука, которую их предшественники научили убивать, убьет их. Мы обратим их преступное оружие против них самих. Обученный солдат, готовый расстаться с жизнью, уж конечно, способен отнять хотя бы одну жизнь. Это, во всяком случае, я тебе обещаю.

Но пройдут годы, уцелевшие один за другим сойдут в могилу, и некому уже будет помнить, некому предостеречь, некому пригрозить и отвратить. Те дети, что живут сейчас, может, и не увидят этого, но подрастут еще нерожденные дети и тогда их тоже научат убивать, как научили тебя и меня люди (да разве это люди?), пославшие нас сюда. Молодые не будут знать; их принесут в жертву, себялюбивые неумные старики, жадные торговцы, продажные журналисты, женщины-истерички. Они станут «героями», как ты и я.

Брат мой, значит, не стоит и стараться? Возможно. Но я знаю, что ты слышишь меня, и я тебе обещаю сделать все, что могу. Лучше бы я лежал рядом с тобой. Моя жизнь, моя настоящая жизнь кончилась, так же как и твоя. Я только тень, отзвук человека, шелуха, из которой жизнь безжалостно вышибли в этой братоубийственной бойне. Я сделаю все, что могу. Но они меня не послушают. Когда заговор созреет, они пойдут и будут убивать друг друга еще более страшным оружием – во славу отчизны, из любви к родине-блуднице. Да, они погибнут, можешь не сомневаться. Смерть их будет прекрасна и достойна, жертва на алтарь человеческой глупости и злобы.

Прощай, брат мой, прощай. Я – только горсть земли и ведерко воды, каким и ты был, когда тебя сразила английская шрапнель или пуля. Я просто живой человек, каким был и ты. Но я сделаю все, что могу».

Сорок человек или восемь лошадей (франц.)

Перефразированные слова Гамлета: «Ничтожность, имя тебе – женщина!» Харли-стрит – улица в Лондоне, где селятся многие преуспевающие врачи.

Эдвард Гиббон (1737–1794) – английский историк, автор труда «Упадок и гибель Римской империи».

Великая Греция – древнегреческие колонии на юге Италии

Поль и Виргиния – герои повести-притчи французского писателя Бернардена де Сен-Пьера, впервые опубликованной в 1788 году в рамках его философского трактата «Этюды о природе». Яркий образец сентиментализма в литературе.