Иэн Бэнкс - Умм, или Исида среди Неспасенных

– Что ты говоришь? – вырвалось у меня. – Он всегда будет во Славе! Его ожидает такая будущность, по сравнению с которой земной путь покажется мелким, суетным и незначительным. Мы не страшимся смерти!

– Даже праведники не чужды сомнений. – Софи сжала мне руку. – Тебе никогда не приходило в голову усомниться в своей правоте?

– Нет! – заявила я. – Ну, разве что в тех пределах, в каких «Правописание» велит нам сомневаться; мы должны придерживаться веры, но не вслепую. А предписанные сомнения только укрепляют нашу веру. Как же может Сальвадор усомниться в том, что сам создал?

– Как тебе сказать. – Софи в задумчивости наморщила нос – Может, в том-то и дело: вы все обращаетесь к нему, и только он один обращается к Богу. Кто выше, тому виднее, или как там говорится. Кто наверху, у того и власть.

– Он обращается ко всем нам, – сказала я, прекрасно понимая, что она имеет в виду.

– Пусть так, но праведник – всего лишь человек. Может, твой дед просто привык считать всех женщин Ордена своей собственностью.

– Нет, он не такой! – возмутилась я,

– Да брось ты, Айсис Это недалеко от истины.

– У нас никогда не было принуждения. Все получается естественным образом. Наша вера ставит во главу угла любовь, во всех ее проявлениях. Мы этого не стесняемся. А он был… да и сейчас остается привлекательным мужчиной. У него есть харизма. Все так считают; на него женщины сами вешались. И сейчас вешаются. – Я пригладила волосы. – Господи, что он во мне нашел?

– Запретный плод? – предположила Софи.

– Не знаю, – простонала я, снова упала головой ей на грудь и вдохнула аромат ее тела. – Мораг меня чурается. Дед пристает. Меня поносит…

– Расстройство желудка? – переспросила Софи.

– Нет, меня поносит – очерняет – кто-то из своих.

– Ах вот оно что.

– Куда катится моя жизнь? – спросила я. – Что вообще происходит?

Софи пожала плечами; я чувствовала, что она качает головой.

В прихожей зазвонил телефон. Мы прислушались.

– Нет, это не ваши, – сказала Софи после седьмого сигнала и погладила меня по спине. – Надо подойти; может, за отцом придется ехать…

Она вышла.

– Слушаю. – Пауза. – Алло!.. Алло?

Софи заглянула ко мне, с усмешкой держа трубку возле уха:

– Не разбери-поймешь… – Она еще немного послушала и нахмурилась. – Музыка играет… Вроде кто-то снует… Посуда звякает… – Ее лицо приняло недоуменное выражение, уголки рта поползли вниз, на шее обозначились жилки.

Она протянула трубку в мою сторону, и как раз в этот миг оттуда послышался металлический лязг и приглушенный выкрик. Софи пришла в замешательство. Недоверчиво оглядев трубку, она поднесла ее к уху.

Я вскочила с дивана. Нечто почудилось мне в этом выкрике… Софи слегка отстранила трубку, чтобы мы могли слушать вместе.

– …падает, зараза, – раздался искаженный телефонной линией голос.

В его звучании было что-то странное: механическое и в то же время размытое.

– Номер вроде бы тот… вы слушаете?

Софи с озадаченным видом прижала палец к губам.

– Тьфу ты, автоответчик. Я, это… – В трубке опять звякнуло. – В общем… – Голос сбился на неразборчивое бормотание. – Номер-то какой?.. Да вроде пра… праль… правильный. Пардон, пардон, пардон… я чуток… чуток… устал, понимаете? Я что хочу сказать – послание получил. Мне, значит, прибыть завтра, так? Короче, приеду. К вам. Звоню сказать… Надеюсь, это… – Молчание, приглушенный лязг и звон посуды.

Софи прикрыла трубку ладонью.

– Ничего себе, – шепнула она. – Надо же так напиться.

– Угу, – подтвердила я.

Сомнений не оставалось. Я узнала этот голос. Мы снова стали слушать вдвоем. Кто-то шаркал по полу, кто-то шуршал крахмальной тканью. Затем:

– …соскочил… ч-ч-черт… с комода… ну, вообще… Я… я… щас иду. Вы там… Это… ладно. Значит, завтра. – В трубку тяжело задышали. – Завтра. Сам за ней приеду. Доброй ночи. – В трубке раздался щелчок, и голос умолк.

Мы с Софи уставились друг на дружку.

– Бред какой-то, да? – У нее вырвался нервный смешок.

Я кивнула. Она вышла в прихожую, чтобы повесить трубку.

– Видимо, не туда попали.

Застыв на пороге, я прикусила губу и скрестила руки на груди. Софи положила руку мне на плечо.

– Что с тобой?

– Ничего, – сказала я. – Просто этот голос показался мне знакомым.

– Неужели? – засмеялась Софи. – Выходит, напрасно я отмалчивалась?

– Сама не знаю. – Я не на шутку растерялась. – Кажется, это звонил мой дядя Мо.

– Вот как? Тот самый, актер? Из Брэдфорда?

– Точнее, из Спейдтуэйта. Ну да. Он самый.

Софи задумалась.

– Что-то я не поняла: кому он звонил?

– В самом деле, кому? Какому-то конкретному человеку, – сказала я. – И за кем, интересно, он приедет?

Софи прислонилась к другой стороне дверного косяка, точно так же скрестила руки и согнула в колене одну ногу, подтянув ее к себе. Мы, не отрываясь, смотрели друг дружке в глаза.

– Не за тобой ли? – тихо спросила она, выгнув брови.

– За мной, – ответила я, теряясь в догадках.

Я ночевала у Софи, целомудренно лежа в кольце ее добрых, больших рук; она дышала ровно, почти не ворочалась и только время от времени бормотала что-то неразборчивое. Ее отец вернулся около часу ночи; от звонка в дверь Софи зашевелилась и открыла глаза, потом встала и пошлепала вниз. До меня донеслись приглушенные голоса; вскоре она вернулась, тихонько посмеиваясь, и сбросила халат.

– Напился до чертиков, – прошептала она, залезая под одеяло. – Ох уж эти сборища в гольф-клубе… – Она подкатилась ко мне под бочок. – Ну ладно, по крайней мере, кто-нибудь его всегда подвозит до дому…

Подбородок Софи ткнулся мне в плечо; я погладила ее по волосам. Она пару раз вздрогнула, один раз извинилась и затихла. В ту же минуту ее сморил сон. По лестнице приближались шаги мистера Вудбина, и меня обуял трепетный ужас: когда я оставалась у Софи на ночь, мне всегда казалось, что ее отец непременно ворвется в спальню и застукает нас в постели, хотя мы не позволяли себе ничего предосудительного. На лестничной площадке, прямо под дверью, скрипнули половицы, но тяжелая поступь, как обычно, заглохла в соседней комнате, и я перевела дух.

Софи видела какой-то сон: она цепко держала меня за руку, то учащенно дыша, то замирая.

А мне не спалось, несмотря на смертельную усталость. Предыдущей ночью я легла поздно и просто впала в алкогольный ступор, а с утра начались мои злоключения.

Можно было подумать, прошла целая неделя с тех пор, как роскошный «ягуар» вез меня мимо лондонского универмага «Хэрродз», а потом я стояла в потемках на мосту, где следила за пируэтами летучих мышей, слушала уханье филина, но так и не уловила Глас Божий.

Короче, я опять маялась без сна, перебирая в памяти непостижимые события последнего времени: Мораг от меня шарахается, драгоценный жлоньиц утрачен, дед пристает с грязными домогательствами, а теперь еще дядя Мо, пьяный в хлам, еле ворочая языком, звонит по телефону и наговаривает сообщение о своем приезде за кем-то из наших (за мной?), хотя у Вудбинов отродясь не было автоответчика.