Николя Матье - И дети их после них

Кузен, к сожалению, до такого еще не дорос. Он жил в маленькой двухкомнатной квартирке рядом с границей и должен был добираться до работы своим ходом.

Мика вернулся с пивом. Дети, возбужденные приближением неминуемого фейерверка, стали совершенно неуправляемыми. Карин чередовала угрозы с обещаниями, начиная каждую фразу словом «предупреждаю», но все без толку. Когда все стали пить, она выдула стакан одним махом. Каждый хотел угостить всех, и Антони настоял, что заплатит за картошку для малышни. Взрослые стали цеплять кусочки из контейнеров. Вскоре стол покрылся едой и стаканами. Настроение у всех было отличное, невзирая на детское нытье и кривлянье. Антони с кузеном с легкой ностальгией смотрели на озеро. Много важного произошло здесь. Антони захотелось писать. Он был пьян. И пить ему хотелось все больше и больше.

– Я сейчас, – сказал он.

– Давай быстрее, скоро начнется.

Он встал и, стараясь идти прямо, направился к биотуалетам, установленным неподалеку ради такого случая. Тип, отвечавший за музыку, явно был фанатом «Индошин» [39] Indochine ( фр. ) (Индокитай) – французская музыкальная группа, поющая песни в жанрах рок и New wave. Основана в 1981 году. , Антони уже слышал «Авантюриста», «Три ночи в неделю», а «Канари Бэй» вообще крутилась уже второй раз. Он подумал, что это последняя его ночь.

Патрик уже успел пройтись по берегу, когда увидел в буфете Руди. Они стали пить вместе. Денег у Руди было мало, поэтому ставил Патрик. Вскоре к ним присоединился парикмахер. Они стояли втроем, облокотившись о стойку, и неторопливо пили пиво, поглядывая на других клиентов, на волнующееся море толпы, а еще на молодую темноволосую женщину в черном, разливавшую пиво. Та проворно перемещалась за стойкой, отвечая улыбкой на шуточки, не то чтобы красивая, но видавшая виды, и потом она же была в центре внимания – барменша, короче. Особенно запал на нее Руди. В какой-то момент, когда она ставила перед ними очередные три стакана, он коснулся ее запястья. Та быстро отдернула руку и шепнула несколько слов на ухо патрону.

– Ну ты и дурак, – сказал парикмахер.

– А что такое? – спросил Руди.

Патрон велел им приглядывать за своим приятелем, иначе дело будет плохо.

– Предупреждаю, инвалид он или не инвалид, но если снова начнет, получит в морду.

– Да не инвалид я, – отозвался Руди.

– Ага, ну так вот.

У патрона были густые усы, почти скрывавшие рот. Патрик знал его по регби, тот тренировал малолеток, Антони три года занимался у него, когда был маленьким. Он пообещал:

– Присмотрим, не вопрос.

Парикмахер сказал «хе-хе», на том и порешили.

– Слушай, кончай придуриваться. Тебе что, плохо тут?

– Она на меня смотрела.

– Она на тебя смотрела просто так.

– Ты же обычно к девицам не пристаешь. Что за цирк ты устроил?

– Не знаю. Мне показалось, что она на меня смотрит.

– Все мы нуждаемся в любви, – произнес парикмахер, философским жестом подняв стакан.

– Ну, это конечно.

Патрик повернулся спиной к бару и снова принялся шарить глазами по толпе. Он чувствовал себя пьяненьким, язвительным, всемогущим и наслаждался этим состоянием. В любом случае, увидеть своего парня среди этого потока лиц и света у него явно не было шанса. Он проворчал что-то и снова отхлебнул пива. Руди тоже отвернулся. На его ежиной мордочке свинцово поблескивали остановившиеся глаза. Приоткрыв рот, он отчаянно высматривал кого-то.

– Вон там! – сказал он, вытянув вперед палец.

Патрик попытался проследить за его жестом. От какой-то сидевшей за одним столом компании только что отделилась фигура, которая действительно могла быть Антони. Руди так и держал палец в воздухе. Патрик даже не стал спрашивать, как он узнал. Пьяницы, идиоты, святые – все это, в сущности, явления одной природы.

– Я сейчас.

Он допил пиво и стал пробираться сквозь толпу. Это оказалось не так просто. Люди без конца шли ему навстречу. Чертыхаясь, он проверил нож, тот был по-прежнему заткнут за ремень под рубашкой-поло. В конце пути он нашел кузена и Карин с детьми и каким-то толстячком смутно испанской наружности.

– Гляди-ка, – сказал он.

– Привет.

Кузен предложил ему сесть. У Карин верхом на ляжке сидел карапуз. Другой парень с доброй улыбкой возился со вторым малышом. Познакомились. Патрик оценил масштабы роста этой семьи за время его отсутствия. Он стоял, у него защемило сердце. Малыши были просто прелесть – пусть даже из носа у них текло, да и от ползанья под столом выглядели они не слишком привлекательно. Он сложил пальцы и притворился, что сейчас оторвет нос Жюли.

– Хоп!

Девочка сделала огромные глаза. Патрик заметил, что Карин это не понравилось. Ну, в сущности, кто он для нее? Какой-то пьяница.

– Как вы поживаете?

– Да так, ничего особенного. А ты?

– Стараемся.

– Народу-то сколько, а?

– Ага.

Патрик поискал в карманах сигареты. Кузен протянул ему свою.

– Держи.

Он дал ему прикурить. Спасибо. Не за что. Патрик не знал, с чего начать. Ему хотелось выпить – уже.

– А как твоя мать?

– Да все так же, – ответил кузен.

Патрик задумчиво затянулся и медленно кивнул.

Этих ребят он знал, когда они были еще вот такими. Они играли у него дома. Он катал их на карусели, купался с ними в бассейне. Он кашлянул.

– А вы Антони часом не видели?

За столом все начали странно переглядываться. Отвечать никто не хотел. Наконец кузен все-таки решился.

– Видели, пять минут назад. Он пописать пошел.

– Он собирался заглянуть ко мне, – пояснил Патрик.

Молодежь никак не отреагировала. И правда, им-то что за дело до этого? Патрик вдруг почувствовал, что совершенно выдохся. Он затушил сигарету и улыбнулся.

– Ладно, пойду.

– Хорошего вечера.

– Если увидите Антони…

– Мы скажем ему, без проблем.

Он вернулся к буфету, старательно вбивая в землю каждый шаг. Ему не хотелось, чтобы они видели, как он шатается. Все это начинало серьезно действовать ему на нервы. Подойдя к стойке, он обнаружил там Руди с парикмахером и свои сигареты. Он закурил и знаком велел усачу налить себе еще пива. Хотят ли выпить двое других, он не спросил.

Антони быстро сообразил, в чем дело. На пляже было установлено на все про все три сортира – три кабины из голубого пластика, и перед каждой – двадцатипятиметровый хвост. В основном бабы. Оценив размеры очереди, мужики разбредались по лесу. Антони последовал их примеру. Он хотел найти укромный уголок, но даже там все кишело людьми. Он углубился в чащу. Вскоре лесной мрак накрыл его с головой. Далеко позади приглушенно пульсировал праздник. Он сделал еще несколько шагов. Еле слышно шелестела листва. Он расстегнул ширинку.

Всякий раз, оказываясь в подобной ситуации, он невольно начинал думать о «головастиках». Когда ему было лет десять-двенадцать, они с кузеном целыми днями смотрели фильмы ужасов. Закрывали ставни, садились на пол, глядя снизу вверх на экран. Главное тогда было выдержать. Иногда Антони становилось так страшно, что он закрывал глаза. Оставался только звук, и ужас у него в голове достигал превосходных степеней. После этого ночью ему снились кошмары. В школе, да и дома тоже, ему все время чудилось чье-то присутствие, как будто кто-то прятался в темных углах. Он вздрагивал от малейшего пустяка, отказывался идти в туалет в одиночку. Мать даже стала поговаривать о визите к психиатру. Конец всему этому положил, к счастью, отец. Позже они перешли на порнофильмы с Эшлин Гир и Кристи Кэнион – кузен записывал их на «Канале», – и сон у Антони наладился.