Моника Вуд - Один на миллион

А тебе никто не говорил…

…

Про твое лицо. Оно у тебя просто удивительное.

…

Не за что. Итак, я говорю Луизе: «Для меня большая честь посещать ваш семинар, мисс Грейди». А Луиза отвечает: «Зовите меня Луизой».

…

Конечно, я согласилась. Потом я порылась в своем буфете и обнаружила бутылку шерри от предыдущего жильца. У меня не нашлось правильных бокалов, но мы все равно выпили.

…

За что? За здоровье, наверное. Я точно не помню. Помню только, как дзинькнули наши неправильные бокалы, когда мы чокнулись, и как я жалела, что у меня нет правильных. Думаю, что в тот день, в тот самый момент — дзинь! — и началась наша дружба. Я рада, что ее начало отметил такой звук.

…

Ну, мы и отличились, скажу тебе! Приговорили половину бутылки, а к выпивке я не привыкла и потому вставляла в разговор имя доктора Валентайна не раз и не два. Чаще, чем нужно.

…

О, я обожала его! Он был такой… культурный! И Луиза обо всем догадалась.

…

Уходя от меня, она оглянулась на пороге и спросила: «Как давно, Уна Виткус, вы влюблены?» Ее руки обвили меня. От нее пахло фиалками даже в такой морозный вечер. «Он ваша тайная любовь, — сказала она. — Но, Уна, дорогая, разве он любит вас?»

…

Прости. Я забыла о тебе на минуту. У тебя есть удивительное свойство — растворяться. Ты знаешь, что значит слово «безответный»?

…

Без-от-вет-ный… Впрочем, неважно. Тебе это слово знать ни к чему, такому красивому мальчику.

…

Он ничем особенным не отличился. Бедняга остаток семестра повесил на Луизу и зашел так далеко, что позволил ей самостоятельно составить программу заключительных модулей семинара. Это словечко доктора Валентайна, модуль. Думаю, он сам его изобрел, хотя в шестидесятые годы его стали употреблять все кому не лень.

…

Суть заключалась в том, чтобы распределять учебные часы с максимальной пользой для незрелых юношеских умов. Революционная по тем временам идея, хотя доктор Валентайн, знаешь ли, не был бунтарем. Он был обычным человеком, который занимается не своим делом. Больше всего любил пить чай с кексами по утрам. Если честно, он был просто более умной, более приятной, более образованной, более красивой, более привлекательной версией Говарда.

…

Верно, Луиза готовилась к заключительному модулю литературного семинара для старших классов, а цель этого модуля заключалась в том, чтобы завалить мальчиков по уши Натаниэлем Готорном, Уолтом Уитменом и Генри Вордсвортом Лонгфеллоу.

…

Напыщенные болтуны девятнадцатого века, которые изрекают банальности. Но Луиза добавила в программу несколько писательниц со скандальной биографией.

…

«Мальчикам полезно будет поглубже погрузиться в живительные воды литературы», — повторяла она. Я думала, что она совершенно права, только кто ж меня спрашивал.

…

О, мальчики были в восторге. Сопротивляться женскому бунту не так-то легко. Тем более, что к этому времени они были полувлюблены в Луизу.

…

Потому что она умела слушать. Вот как ты слушаешь сейчас. Бедной Луизе приходилось отстаивать каждую книгу из своего списка. Она считала своим долгом воспитать из этих мальчиков будущих мужей, с которыми их будущие жены смогут поговорить о чем-то за кофе с булочками и не проткнут их кухонными ножами.

…

Потому что Луиза сама была замужем за недостойными мужчинами, пережила два развода. Осталась без детей, и ее переполнял избыток неизрасходованной материнской заботы. Луиза считала, что матери этих мальчиков не справляются с задачей.

…

Не сомневаюсь, они делали все, что могли.

…

Да, я действительно так считаю и совершенно согласна с тобой. Но, по мнению Луизы, этого было совсем недостаточно. Она сама взвалила на себя обязанность не только осчастливить человечество самыми лучшими мужьями на свете, но и спасти их от женитьбы на сварливых дурочках.

…

Как? Например, заставив прочитать хотя бы того же «Ребенка Дезире» — это потрясающая история, ее написала Кейт Шопен. Подвижница — вот кто такая Луиза. Ее мать была одной из первых суфражисток в Филадельфии.

…

Прости, снова забыла про тебя. Знаешь, перед человеком проходит за много лет много людей, но бывают такие годы и такие люди…

…

Которые оставляют особый след. Огромный след. Я прожила замужем за Говардом двадцать восемь лет, а он оставил в моей памяти совсем крошечный след. Так, еле заметная зарубочка. А есть другие люди — они врываются в твою жизнь, как к себе домой, и все в ней переворачивают. Это люди с размахом.

…

Я бы сказала «да». Я бы сказала, что ты мальчик с размахом.

…

Не за что. Так вот, Луиза принесла все книги доктору Валентайну на утверждение. Но она действовала осмотрительно, наша Луиза. Сложила книги, стопка за стопкой, в шаткую гору. У стены возле кабинета доктора Валентайна стояли в ряд шесть стульев, и на них мы разложили Луизины книги, на эти стулья с прямыми спинками, на которых мальчики после какой-нибудь дурацкой выходки ждали вызова к директору и потели от страха.

…

По стопке на каждый стул. Ты не видел ничего смешнее, все эти книжки возвышались аккуратными башенками примерно такой же высоты, как сидящие мальчики. Так и хотелось нахлобучить на них сверху кепку.

…

Совсем наоборот. О, когда Луиза предъявила свои книги, вид у нее был такой невинный, как у леденца на палочке. Надела обтягивающую красную юбку и белоснежную блузку с рукавами-фонариками. Туфли под стать: красные, с белыми перепонками. Я о таких и мечтать не смела: практически говорящие туфли.

— Я предлагаю вот это, — сказала она доктору Валентайну. — И это, и это, и это. Необходимо ваше мнение.

Доктор Валентайн был мужчина по-своему видный, но малость неуклюжий. Руки-ноги плохо привинчены. Он склонился над одной стопкой, поддел одну книжку, склонился над другой — как эти птицы с длинной шеей, которые прохаживаются вдоль болота и клюют головастиков.

…

Не так смешно, как ты думаешь.

…

Потому что в докторе Валентайне была своя элегантность. И вот у нас шесть стульев с книжками и доктор Валентайн в полной растерянности. К тому же Луиза притащила столько действительно скандального, что по сравнению с этим книги, которые она на самом деле выбрала, казались по-девичьи наивными.

…

Например, чтиво в мягких обложках из десятицентового магазина. Или какое-то коммунистическое занудство. Или рассказ о женщине для утех семнадцатого века. В общем, книги, которые она на самом деле выбрала для семинара, проскользнули незамеченными.

…

Тебе не очень скучно? Это точь-в-точь напоминало фокус бродячих мошенников: ты показываешь дурачку говорящую сороку и, пока он учит ее говорить «Цинциннати», обчищаешь его карманы.