Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

– Сиди спокойно.

Бандит дернулся было, но Матвей повторил:

– Спокойно. Иначе застрелю.

Коренастый спросил хриплым голосом:

– Повернуться могу?

– Можешь. Только руки на виду держи.

Бандит медленно повернулся всем телом, увидел Серко, Матвея с нацеленной на него винтовкой:

– Ты кто, парень?

Матвей проигнорировал его вопрос:

– Серко, вперед.

Серко и к этому бандиту подошел так же медленно и страшно. Но нервы у коренастого оказались покрепче:

– Добрый пес.

Матвей спросил:

– Кто ты и что здесь делаешь?

– Охотник я. Охочусь – коренастый смотрел спокойно, Матвей даже восхитился его выдержкой.

– А напарник твой где?

– Нет никого, один я – коренастый явно тянул время, надеялся на подмогу.

Матвей усмехнулся недобро:

– А ведь прав ты, нет у тебя напарника.

Взгляд коренастого остановился на второй винтовке, что висела на плече Матвея. Он все понял. Ощерился зло:

– Так какого рожна ты меня спрашиваешь? Раз знаешь все?

– Ложись. Лицом вниз. Руки под себя. Ну!

Коренастый спросил:

– А не боишься? Ох не одни мы тут. Смотри, как бы худо не вышло…

– Ложись – в голосе Матвея залязгал металл, он даже сам удивился.

Бандит хмыкнул и растянулся на земле, положив под себя руки. Матвей наотмашь ударил его по затылку, коренастый дернулся и обмяк. Быстро обыскав, Матвей и у этого отобрал нож. Подтащил к дереву и привязал так же, как первого. Никуда не сбежит. Позже он решит, что с ними делать. А сейчас надо искать маму, ведь она где-то здесь. Не могла далеко уйти.

Оружие он поднял туда же, где оставил свой мешок. Там он обе трофейные винтовки припрятал под густыми разлапистыми елками. Взял побольше патронов, свой мешок и пошел на поиски. Матвей решил идти по кругу, постепенно забирая все дальше. Так он наткнется на мамины следы и обязательно ее отыщет. Он бежал, почти летел, внимательно глядя по сторонам и примечая любую странность.

К ночи он удалился от пленников на добрых пять верст. Устал страшно. Но на костер сил хватило. Он твердо знал, что ночью в тайге костер видно. Риск, конечно, могут и бандиты выйти, но…. Да не важно это.

Он сидел у костра, глядя в огонь. Котелок с чаем уже давно напарился, ужин улегся в животе, и Матвея неудержимо клонило в сон. Он плавал на границе сна и яви, когда у костра кто-то появился. Он вскинул глаза… Мама! Мама!

Матвей вскочил, бросился к ней, обнял, прижал к груди, вдохнул родной запах. Какая она маленькая, беззащитная… Мама!

– Мама…

Он вдруг задохнулся, глядя в родные глаза. Мама целовала его нос, лоб, щеки, гладила по голове:

– Матвейка, сынок, живой…

Она расплакалась, горько, навзрыд, а Матвей все гладил и гладил ее по волосам, смотрел и не мог насмотреться. Серко крутился тут же, облизывал руки, пытался втиснуться между ними…

Матвей отстранил маму от себя:

– Мам, ты голодная же. Сейчас я…

Он принялся рыться в мешке, потом просто перевернул его, вываливая на землю все содержимое. В свете костра быстро почистил луковицу, наломал хлеба, порезал сала, налил маме чаю. Пока она перекусывала, принялся готовить похлебку. После долгого голода всухомятку есть нельзя.

Мама ела и рассказывала. О том, как ушел Ухов и как обеспокоился отец. Как Никодим ушел искать Ухова и пропал, как налетели бандиты и начали всех убивать, как они хватали девчат, как ее ударили по голове и тоже забросили в телегу, как она сбежала и ходила по тайге, как увидела его костер и пошла на свет, как не поверила глазам сначала… И только об одном она не рассказала: о том, что с ними делали бандиты все это время.

Похлебка поспела быстро. Матвей распалил костер пожарче, уселся напротив мамы и смотрел, как она ест. А мама раскраснелась, глаза блестели, то ли от счастья, то ли от слез.

– Мам… батя…

– Я знаю, сынок, я почувствовала…

Она снова горько заплакала. Из глаз Матвея тоже текли слезы, но он их не замечал. Обнял маму и смотрел в огонь. Словами эту боль не унять.

Он принялся рассказывать. Все. С того момента, как пришел на стан и до сегодняшнего дня. И в конце рассказа сказал:

– А знаешь, мам, ведь Бог и правда помог. Прав был отец Андрий, да?

Он повернул лицо к маме. Она мирно спала, уютно устроившись под его рукой…

Проснулся Матвей бодрым и отдохнувшим, хотя уснул за полночь, а сейчас солнце едва показалось над вершинами окружающих гор. Мама спала, подложив под голову тонкую изможденную руку. Матвей ночью укрыл ее своей телогрейкой, а сам улегся у огня. Серко по привычке улегся за его спиной, но Матвей прогнал его к маме, ей тепло нужнее. Серко подошел к ней, обнюхал осторожно, лизнул руку и улегся за ее спиной, укрывая от идущего из ночной тайги холода. Матвей еще какое-то время просто смотрел на мамино лицо. В свете костра она показалась ему такой молоденькой и… счастливой. Он поближе подтянул к себе винтовку и уснул…

Подбросив в костер сушняка, Матвей быстро умылся, подвесил над огнем котелок и уселся, глядя на маму. Ему все не верилось, что они вот так запросто встретились в огромной, бескрайней тайге. Вот она, рядом, он слышит ее тихое сопение, чувствует тепло ее руки… Серко так и лежал за маминой спиной, положив голову на ее бок и глядя на Матвея сквозь полуопущенные веки. Матвей протянул руку и потрепал пса по загривку. Мама открыла глаза, зашарила взглядом вокруг испуганно, увидела Матвея и потянулась к нему, прильнула, вжалась в его грудь:

– Сынок, сыночек, а я боялась, что все мне приснилось…

Она отстранилась, взяла его лицо в свои ладони, всматриваясь встревоженно в глаза:

– Сынок, там ведь девчата остались, сынок…

– Я знаю, мам. Мы с тобой сейчас в деревню пойдем, тут неподалеку. Там у меня подмога есть, выручим девчат.

Мама охнула:

– Сынок, много там их, извергов этих. Как же девчат выручать будешь? Опасно, сынок! Был бы отец, уж он бы…

Матвей сдвинул брови:

– Нету отца, мама. Теперь я за него, мне и думать. Выручим. Сколько бы этих нелюдей не было.

Мама вздохнула тяжко и принялась суетиться у костра. По какому-то молчаливому уговору они не говорили о том, что происходило в плену. Матвей видел, что мама боится этого вопроса, и не спрашивал. Живая, и слава Богу. И девчата живы…

– Мам, я на могилку наткнулся тут недалеко. Свежая совсем. И платок на кресте Даренкин…

Мама как раз снимала котелок с огня – спина ее дрогнула. Но ответила она ровным, слишком ровным голосом:

– Да, Матвей, там Даренка. Прихворала она сильно, не смогла я ей помочь.

И, глядя в наполненные болью мамины глаза, Матвей проглотил готовый сорваться с губ вопрос. Опустил взгляд и принялся помогать.

Позавтракали остатками похлебки и запили все напревшим чаем. Пора было выходить. За день нужно было пройти как можно большее расстояние.