Денис Соболев - Говорящий с травами. Книга вторая. Звери

– Мам, ты идти сможешь? Нам два дня пути до деревни.

– Смогу, сынок. Я теперь все смогу – она улыбнулась вымученно и шагнула вперед…

Идти быстро мама не могла, и Матвей не гнал. В некоторых местах он брал ее на руки и нес, поражаясь неожиданной ее легкости. Серко бежал впереди, разведывая дорогу. Шли молча, нужно было беречь дыхание. В полдень остановились на краткий отдых, и Матвей рассказал маме о двух поимщиках, которых он оставил связанными в лесу. Мама отреагировала спокойно:

– Помрут поди, без воды-то?

Матвей поглядел на маму внимательно:

– Не помрут за три дня. За ними из деревни ребята придут. Сведут к себе и суд над ними учинят.

Мама кивнула отрешенно и спросила неожиданное:

– Матвейка, а тебе кто больше люб – Анютка или Любава?

Матвей поперхнулся водой, закашлялся, ответил серьезно:

– Сначала выручу, потом думать стану.

Мама улыбнулась:

– Знаешь, они друг дружку сильно поддерживают, как сестренки. Когда маму Анюткину… в общем, Любава ей не дала руки на себя наложить. И там – она помялась чуть – в общем, они у меня о тебе обе спрашивали. Тайком друг от дружки.

Это было единственное, что мама рассказала о том, что делалось в плену. Матвей молча слушал, на скулах его гуляли желваки. Он догадывался, для чего бандиты увели с собой молодых красивых девчат, и это знание будило в нем звериную ярость. Такую, что начисто смывает все остальные чувства, успокоить которую можно только кровью. Мама, глядя на так страшно повзрослевшего сына, страдала, но старалась не показывать вида.

…К вечеру вышли к месту ночевки. Матвей шатался от усталости, о маме и говорить не приходилось. Под вечер Матвей просто взял ее на руки и нес, с горы на гору, из распадка в распадок. Свой мешок он приладил на спину Серко, и тот послушно нес непривычный груз, иногда укоризненно поглядывая на друга. Мама порывалась идти сама, но через короткое время вновь присаживалась для отдыха.

Добравшись до знакомой полянки, Матвей бережно опустил маму на плотную хвойную подстилку и принялся отвязывать мешок, нужно было готовить ужин.

Мама подхватилась:

– Сядь, сынок, я сама, сама…

– Да ну, мам, я быстро…

– Сядь, сказала – мама даже притопнула ногой для верности. Но, видя упрямо наклонившего голову Матвея, зачастила ласково:

– Матвейка, ты умаялся, тяжело было. А я наотдыхалась, пока ты меня нес. Ну давай, отдыхай – говорила, а сама уже ловко стянула мешок со спины Серко, распустила завязки и принялась собирать ужин. Но посидеть Матвею не удалось: взял топор и пошел за дровами. Ужин ведь и без огня не приготовишь…

Похлебку Матвей уплетал за обе щеки, дуя на ложку и заедая хлебом. Мама сидела напротив, оперев подбородок на руку и с улыбкой наблюдая за сыном:

– Как быстро ты вырос, сынок – сказала она грустно.

– Мам, а ты чего не ешь? – Матвей оторвался от еды и встревоженно смотрел на нее.

– Мне много ли надо, сынок? Пока готовила, наелась – она все же запустила ложку в котелок.

Матвею вдруг стало очень больно. То же самое говорила ему Анютка тогда, в тайге, когда к ним Урсул вышел. Где теперь тот Урсул? Да и Анютка…

Похлебка была такой же, какую он сам варил вчера для мамы. Но эта казалась ему необычайно вкусной. Мама ведь готовила. Как он мечтал о мамином хлебе, пирожках, огурчиках…

– Мам, а ты в деревне мне хлеба испечешь? И пирожков?

Мама улыбнулась грустно:

– Кто ж меня к своей печи пустит, сынок? Вот отстроим свой дом, тогда и испеку.

Матвей хмыкнул:

– Ну, с этим-то я что-нибудь придумаю. А дом… а где, мам? Где мы с тобой жить будем?

Вот и подошли они к самому главному. Матвей страшился этого разговора, но решать было нужно.

Мама вскинула на него враз повлажневшие глаза:

– Ох сынок, кабы я знала… Может, в нашу деревню вернемся?

Матвей отрицательно покачал головой:

– Там сгорело все, пара домов только… Что, вдвоем на всю деревню будем? – его даже передернуло от этой мысли. Он ясно вспомнил жуткую тишину пустой деревни.

Из маминых глаз хлынули слезы:

– А отец как же, сынок? Я ведь и на могиле его не была, не попрощалась.

Матвей подошел, присел рядом, прижал маму к себе:

– На могилу мы с тобой сходим, обязательно сходим. Но попозже. А жить все равно в другом месте придется.

Мама не ответила, только плечи ее вздрагивали. Матвею было невыносимо жалко ее, такую беспомощную сейчас. Но на то он и мужик, чтобы взять и все решить.

– Давай спать, мам. Завтра уже в деревне будем, там и решать станем.

Матвей уснул, едва его голова коснулась подушки из еловых лап. Он не видел, как мама подбрасывала в костер дрова, как она взяла в руки его берданку, повертела ее так и эдак, как сидела и смотрела на него, украдкой утирая слезы. Он спал. И снился ему покос, тот самый, где он Анютку от ужа спасал. Снилось, как они с отцом стояли под тугими струями теплого ливня, как отец трепал его по мокрым вихрам, как он подарил Анютке букетик из земляники, а она крепко поцеловала его в губы… Он улыбался во сне. И, видя это, сквозь слезы улыбалась его мама. Жизнь продолжается…

…В деревню они пришли почти ночью. Дорога была попроще, и большую часть пути мама шла. Она все порывалась отобрать у Матвея мешок, но он не дал, еще чего. В густых сумерках они перебрались через речку и вышли к церквушке. Отец Андрий был дома, в окне слабо теплился огонек свечи.

Собаки в деревне подняли лай, заслышав чужаков. Матвей поднялся на крыльцо, нарочито громко бухая сапогами в добротно пригнанные ступени. Отец Андрий открыл дверь, подслеповато щурясь в темноту, увидел Матвея:

– Здравствуй, Матфей. Проходи в дом – и развернулся, чтобы уйти.

Матвей остановил его:

– Отец Андрий, я не один.

Он посторонился, и из-за его спины вышагнула мама. Отец Андрий посмотрел на нее, на Матвея, и улыбнулся широко:

– Я ведь говорил тебе, что Бог поможет. Заходите.

Мама подступилась к нему:

– Благословите, батюшка.

Отец Андрий положил ладонь на ее голову, спросил:

– Тяжело пришлось?

– Нелегко – едва слышно ответила мама.

– Ну это потом, а пока давайте повечеряем. Вы как раз к ужину поспели…

Мама уже спала, устроившись на широкой лавке, той самой, на которой Матвею ожоги лечили, а они с отцом Андрием сидели у стола, и Матвей шепотом рассказывал ему свои приключения. Выслушав историю до конца, отец Андрий сказал:

– То, что стрелять в них не стал, очень правильно, Матфей. Но вот то, что оставил их в тайге связанными – нет. Там ведь зверья сколько, задерут!

Матвей набычился упрямо:

– Не задерут. А и задерут, так туда и дорога. Что мне с ними делать было?

– Вот что, завтра с утра поведешь туда мужиков. Надо в деревню их привести и передать с обозом в город. А там разберутся, что с молодцами этими делать.