Александр Викорук - Настигнутые коммунизмом

— Он знал о предстоящей гибели, — после недолгой паузы заговорил Илья Ефимович. — Сознательно шел навстречу казни. Это существенно.

— Когда же происходит главное? — спросил Елисей, вспомнив историю с похоронами Фердинанда и многое другое.

— Знаете, как растет луковица или капуста? — Илья Ефимович загадочно посмотрел на него. — Слой за слоем, новый лист покрывает предыдущий. Младенец появляется живым комочком плоти. Способен только впитывать пищу. Его мозг, словно луковица, обрастает новыми слоями. Вот начинает двигаться, говорить, общаться. Затем осваивает мир. А цель — мир духа достичь.

— И не все его достигнут?

— Увы. Сколько калек. Кто без руки, кто без ноги, кто без души.

Елисей вспомнил о дочке и маленьком сыне, ему захотелось, чтобы и в них пробудилось необыкновенное тепло души, хотя, где гарантии, что она в нем есть.

— Как же в человека душу заронить? — спросил он.

— А хотя бы чудом. Удивить его надо, — сказал Илья Ефимович. — Потому-то история Христа и полна чудес. Сама история воскресения тем же, видимо, объясняется.

— Ну, а в нас-то самих есть душа? — спросил Елисей.

— Время покажет, — сказал Илья Ефимович.

— А если это обман? — ужаснулся Елисей. — И ничего нет, кроме вонючей могилы и все в прах идет?

— Может быть, — совершенно спокойно проговорил Илья Ефимович и посмотрел мрачно на Елисея. — Вы отбросите коньки в свой час, в крышку гроба заколотят пару гвоздей, и начнется пир плоти, круговорот веществ, утилизация молекул, то бишь, отходов. — Он засмеялся. — Но извините. Вы видели у человека что-нибудь не нужное? Хвост, например. У коровы есть — мух отгонять. Человек руками мух отгоняет. Или третья нога? Нужна была бы для дела — обязательно торчала бы и двигалась что надо. Да я вам сто доказательств представлю. Чувства человека — самый лучший указатель в жизни. Болезнь, опасность, беда какая — все вызывает боль, появление младенца, общение с ним, забота о нем. Мысли о душе, о бессмертии ее — и какой всплеск радости вызывают они. Вот вам одно доказательство, потому что не способен человек радоваться тому, чего нет. Что такое красота? Не существует вне человека и столь необходима ему. Он находит красоту в солнце на восходе, в стрекозе, повисшей на травинке, человек и сам создает красоту в рисунке, в соединении слов. Красота делает человека бессмертным. В этом секрет. А без радости бессмертия, красоты что? Одна дорога — в яму. Без радости, с умершей душой одна дорога — самоубийство… Может ли человек, в котором осталась хоть искорка радости, счастья, решиться на добровольную смерть? Никогда. Вот вам другое доказательство.

— А как же Дмитрий Есипов? — спросил Елисей.

Илья Ефимович запнулся, некоторое время медленно ходил по комнате, опустив голову.

— Это, может, девяносто девятое доказательство, — проговорил глухо Илья Ефимович. — Он был слишком приземленным человеком. Воевал от души, в лихорадке чумовой под пули лез, потом пил до беспамятства. Чтобы заглушить очевидную мысль, что на трупах пируют гитлеры и сталины. Врачом был безотказным. Во дворе — сам видел — занюханный замухрышка подойдет, попросит помочь, так он рецепт выпишет, растолкует, а потом еще встретит, спросит, не надо ли еще чего. Алкашей устраивал на лечение. И сам пил с отчаяния. Его руками подонки в клинике пытались с неугодными людьми расправляться. Он думал, что и он, как сотни покойников под руками врача, ляжет бездыханно — и ничто не оправдает его.

— А сотое доказательство?

— То, что я еще живу, — улыбнулся Илья Ефимович. — Кому-кому, а мне сполна выбор был представлен. И предавать, и спиться, и подлянками пробавляться, и руки на себя наложить. Но вспомню, как безграничен мир, совершенство, подумаю, что вечна его красота — так и других доказательств не надо.

— А если я вам сто одно доказательство приведу, что все это обман? — спросил Елисей.

— Любопытно.

— Вы сказали, что радость — признак бессмертия, но вот, угасает тело старика, немеют ноги, выцветают глаза, едва шамкает беззубый рот, притупляется радость, а потом и вовсе исчезает, и лишь плоть, потеряв цель, еще булькает, выделяет, испаряет, пока какая-нибудь жилка не лопнет, или гной не перекроет дорогу крови. Отсюда радость — продукт исправного тела. Это одно доказательство. Красив котенок, чтобы его кошка не сожрала. Красиво живое и здоровое. И нищий маляр разрисовывает картину, чтобы внушить себе ощущение здоровья и полноты жизни, а потом пропьет гонорар за картину. Пьет с безумством, с блевотиной, очнется опухший, с безобразной потаскухой под боком, в облеванной комнатушке. Руки дрожат, изо рта зловоние. Другое вам доказательство: девяносто девятое. Дмитрий Есипов. Слишком близко наклонился к гниющей яме, увидел, как распадается плоть, превращается в осклизлые, вонючие комки. Понял, что ум гения, титана — лишь тонкая пыльца на крыльях бабочки. Скомкать в кулачище — пыль останется. Таблетки хватит, чтобы умницу превратить в кретина.

Елисею и самому стало дурно от такой картины, он вглядывался в задумчивое лицо Ильи Ефимовича.

— Но вот, почему вы живы? — сказал Елисей. — Для меня загадка. Вас должны были убить на войне. Социализм не забыл вас — определил на гниение в лагерь, да и после под прессом… душу из вас выжимали. Так что, не буду представлять сто первое доказательство. Пожалуй, соглашусь с вами. Пусть даже обман, но ведь хорошо: бесконечная и не подвластная никому душа.

Илья Ефимович улыбнулся:

— А знаете, как это происходит? Бродил себе Иисус по полям и холмам Галилеи. Лепет листьев от ветра, бормотание ручья в тени деревьев. Сначала он проникся тишиной, зовом загадочного совершенства живого мира. Наконец его осенила догадка, что плоть отмирает, а красота и совершенство вечны, и в этот миг началось общение, диалог с эфиром духа… Я сам этот путь прошел.

После этих слов Елисей не удержал улыбку.

— Да вы не смейтесь, — благодушно попросил Илья Ефимович. — Этим путем прошли тысячи. Сначала приходит ощущение вечности, то есть понимание, что гармония, совершенство пребудет всегда — это не поддается тлену. Потом Иисус осознал себя единым с невидимым духом. В чудные южные ночи, в блещущей мозаике огромных звезд невозможно не воспарить душой. Он видел себя в звездном пространстве. Он уже знал, что неосязаемый дух принял его… Ведь это ошибка, что душа человека воспаряет куда-то после смерти. Если душа человека созрела, то с этого момента он переходит в иное состояние. Пусть его тело живет, ходит — он уже в вечности. Конечно, как любопытный ребенок, он начинает исследовать мир души: задает бесконечные вопросы, которые свойственны ребенку. Дух всемогущ? Да, потому что ему ничего не нужно: ни пропитание, ни кров, ни телега, ни топор ему не требуется. Он все знает? Да, потому как, что бы человек ни открыл, все это духу ни к чему. Знания человека все сводятся к добыванию пищи, тепла, удобства для тела. Одно лишь имеет связь с душой — искусство, поскольку оно творит душу человека. Вот эта область духа, как тропинка к нему. Но узкая и тернистая. — Илья Ефимович ехидно улыбнулся. — Не каждый по ней пройдет. Дух всеведущ? Несомненно! Каждый человек доступен духу, но интересует его в разной степени. Как нас, допустим, интересуют соседи, птички порхающие и муравей ползущий. Дух сродни мысли, посему мысли людей не секрет для него. Другое дело — насколько наши мысли близки и необходимы вечной душе.