Михаил Талалай - Цветы мертвых. Степные легенды [сборник litres]

– Ты, дева, че этто? Кто за тебя будет кирпич робить? – подошел к ней седоватый инструктор по кирпичной кладке.

Саламат встрепенулась. Схватила снова горсть глины и снова уронила ее в шайку.

– Ты чё, дева, рукам хошь кирпич делать, пошто лопаточку не берешь? – снова заметил старый рабочий.

– Ее Сенька погладил, вот она и растерямши, – с хохотом крикнули две девчонки лет по четырнадцати. – Ешшо неопытная.

Саламат пошла по двору и скрылась за сараем. Вернулась, оправля юбку, и уже спокойно принялась за работу.

Она не хотела идти на Ишим, как ей советовал парень, но и не была уверена, что не пойдет. Невольно почему-то сравнивала этого великана парня с Османом, немного кривоногим и коренастым и убеждалась, что шансы не на стороне Османа.

И вот, как только молодой месяц поднялся над рекой и начал заглядывать в нее, как в зеркало, Саламат вышла тихо из калитки. Для виду прошла к корове, пошумела сеном и тихо выскользнула на улицу.

Быстро бежала по пустынной улице, минуя деревянные тротуары. Пыльная дорога заглушала ее быстрые шаги. Наконец, выбежала на пригорок, откуда виден был Ишим и противоположный его берег.

Бежала и думала о прошлой своей жизни, еще коротенькой совсем. Вспомнила почему-то и старого Табулая, Османа и того здоровенного парня.

Села на берегу и уставилась на блестящую воду. От нее тянуло легонькой прохладой. Саламат потрогала свою грудь, ставшую теперь крупнее и тверже. Саламат чувствовала, как она растет и развивается не по дням, а по часам.

Но вдруг неожиданный страх овладел ею. Ей показалось, что кто-то ползет по траве и подбирается к ней. Раньше в степи никогда ничего не боялась, ходила одна далеко, поздно вечерами. Почему теперь обуял ее страх, совершенно непонятный и чуждый?

Что ей могут сделать девчонке, чем она богата, чтоб напасть на нее ночью? У нее ничего нет за душой.

Но инстинкт девичьего самосохранения заставил ее подняться быстро и побежать. Тень высокая и длинная метнулась за ней, но Саламат ловко ускользнула и как степная козочка увильнула в сторону. Добежала до дому и скрылась в калитке.

– Кто это мог быть? – плелись мысли у нее в голове, когда она раздевалась, ложилась спать на кухне. – Это не тот огромный парень, который так смело потрогал ее днем, от него она бы не убежала. Это был кто-то другой. Кто следил за ней? Неужели Осман? Этого Саламат совсем не хотела.

– Ты чего это полуночничаешь? – спросила проснувшаяся фельдшерица из своей комнаты.

Саламат молчала и закрылась от страха одеялом.

– Смотри девка, не добегайся. Ишь, как хватила сразу. То по степи на конях скакала, а теперь на своих, на двоих помчалась. Смотри! Помогать не буду, как случится.

Как раненый стрелой кочевника молодой сагайдак, метался Осман по голой степи. Стрела мешала ему жить. Но выдернуть он ее не мог.

Только вчера ночью опять видел, как ему казалось, Саламат. Один раз он ее едва не поймал, но она так, легкой козочкой выскользнула и убежала. Но Осман не знает, была ли это действительно она.

Осман всегда представлял себе Саламат в киргизском наряде, а эта девушка была в русском. Вчера тоже самое. Когда он лежал, притаившись у крутого спуска к реке, он отлично видел как подошла к берегу русская в коротенькой юбке и кофточке, и навстречу ей поднялся из травы огромный парень в распушенной рубахе.

Осман видел, как он схватил девушку, и как та прижалась к нему крепко. Потом видел, как этот великан поднял ее на руки и положил в траву недалеко от Османа. Осман едва сдерживал свое дыхание.

Страх охватил его. Ему казалось, что если его обнаружат, этот парень убьет его, а у Османа ничего не было кроме аркана, который он всегда возит с собой для Саламат. Он лежал и не дышал. Слышал все и не в силах был вскочить и убежать.

– А что, если там в траве с парнем его Саламат? Нет, киргизские девушки неспособны на такое бесстыдство, это русская какая-нибудь со своим любовником.

Потом Осман видел, как они поднялись. Как поправляла свой растрепанный костюм девушка. И как они, обнявшись, потом пошли в село. Девушка была много ниже парня, и парень положил свою руку на ее плечо.

Вся вытянувшись, ступала девушка, стараясь попасть в тяжелый шаг своего спутника. Осман подошел к тому месту, которое только что оставила пара. Долго рылся в траве, надеясь найти что-нибудь, и вдруг вскочил, держа в руках маленькую тюбетейку… Но было поздно, пара уже скрылась за поворотом деревенских построек.

Осман мчался по степи, стиснув зубы и визжа, как вырвавшийся из-под ножа поросенок.

– Так вот она какая? Моя Саламат! Моя!! – кричал он на всю степь. Но только испуганные кряквы отвечали ему из камышей, и какие-то большие птицы взметывались над старицами.

Перед начальником строительного отдела в Райсовете стоял коммунальный врач и доказывал ему о необходимости принятия мер к предупреждению массового разврата среди молодежи, пригнанной на постройку новой бани и выработку кирпича.

– Их более ста человек. Половина парни, половина девки. Живут в одном коридоре, и там черт знает что творится. Наблюдения никакого…

– Ну, так что ж? Когда девке и погулять, как не в девках, – отпарировал ему звероподобный председатель строительной секции со шрамом вдоль всего черепа.

– Но, они почти все беременны. Восемьдесят процентов их. Ведь они скоро откажутся работать, – убеждал врач.

– Других пригоним, – преспокойно ответил председатель.

– Но, ведь и другие не гарантируют нас. Они займутся тем же. Ведь вот сейчас треть на втором месяце, треть на шестом и треть на сносях.

Председатель строительной секции тупо смотрел на врача и что-то, казалось, думал.

– Пущай робят, пока не родят, – сказал он, собираясь уходить. Ему видимо и самому-то надоел этот разговор. Были дела поважнее, а тут с этими девками.

Эка невидаль. И ране девки рожали, и всегда будут рожать. Эка удивил.

– Но ведь срам. Что скажут люди. Скажут, что мы потакаем разврату. Я вас, товарищ, очень прошу принять меры…

– Ну, что я сделаю? Теперь твоя (председатель перешел на ты, признак хорошего настроение партийца) работа. Действуй…

И председатель вперевалку пошел в другую комнату. Врач же направился к двери.

Осман самый богатый человек в степи. У него сотни коней, спрятанных им в степи. Он один успевает объезжать свои угодья и загонять выбравшихся из зарослей коней.

На зиму устроил большой загон. Огородил его плетнем. Загон примыкает к большой старице. Там запасы сена, брошенные сосланными киргизами.

Вечерами Осман мечтает, сидя на берегу старицы. Вот он найдет все-таки свою Саламат; поймает ее вот этим арканом и привезет сюда. Она будет сначала плакать, потом смирится, как тот степной орел в юрте Табулая, и как и сама смирилась когда-то, когда ее выдали за старика… Но кто этот русский? Где она живет? Как найти ее? В село днем Осман показаться боится. У него нет документов. Он беглец. Его сразу схватят и пошлют туда, куда отправили его отца.