Флора Олломоуц - Серебряный меридиан

Здесь, в библиотеке Якопо Сансовино, Том впервые начал читать так, как делает это исследователь, захваченный самим процессом познания, жадно ищущий новизны. Восприимчивость и любознательность помогала ему присваивать новые знания чрезвычайно быстро, а навык перепроверять и уточнять утверждения, рассматривать предмет со всех сторон заставлял его двигаться дальше в поиске новых сведений об уже прочитанном. Помимо прочего Том обладал цепкой памятью и легко улавливал особенности языков и наречий, в ареалах которых оказывался, швартуясь в иноземных портах. Обратившись к наставникам Скуола Гранда ди Сан-Рокка, он с завидным упорством учил знакомые ему по уличной речи языки. Итальянский, латынь, испанский, французский. Том прежде и не думал, какое удовольствие скрыто в познании. Он даже не подозревал о широте собственного воображения, которое ему открыло языкознание, а с ним поэзия и философия. То ощущение, какое дает способность фантазировать еще в детстве, теперь вернулось и стало наполнять его образами, умозаключениями, удивительными орнаментами взаимосвязанных выводов и стройными утонченными узорами логических рассуждений. Все, чему научила его жизнь — его корабли с их сложным устройством, природа с ее стихиями, работа, основанная на умении ладить с людьми и одновременно противостоять им, сражения с их опасностью, торговля с ее практицизмом — он соединил с миром книг и перенес в общение с их незримыми авторами. Он научился осознавать и оценивать понятия, иногда противоречащие друг другу. Природой в нем была заложена эта первооснова парадоксального мышления, свободного от догматических тупиков и преград. Он открыл для себя формулу, навсегда изменившую его понимание человеческой природы, — в человеке может таиться целый мир.

Философия подвела его к поэзии, открывшей ему мир иной красоты, — мир искусства. Находясь под впечатлением от работ итальянских живописцев, он нарисовал в воображении свою Венеру — воплощение античного идеала — таланта, красоты, чувственности и силы в соединении с изяществом. Том написал и посвятил ей поэму «След Венеры», которая начиналась словами:

Он перечислял дивные и светлые имена Венеры, звучавшие так на разных языках и означавшие — «пенорожденная», «фиалковенчанная», «улыбколюбивая». В каждом имени, в каждом слове — она. Ее приметы словно были рассеяны повсюду, ее самой не было нигде.

Никто из тех, кто знал капитана Хартли — мореплавателя и воина — не мог заподозрить в нем ничего подобного. Спасительным и довольно редким свойством его характера была уравновешенность. Это было сродни тому врожденному балансу, который удерживает равновесие тонконогой лошади на полном скаку. Другие сильные стороны натуры Тома защищали его от бессмысленной расточительности — пылкое желание делиться обретенным и не менее горячая потребность получать вознаграждение за потраченные усилия. Это разбудило еще одно желание — стать отцом. Чужие дети могут разрушить то, что ты создал и чему их научил. Свои тоже могут, но все же есть шанс воспитать в них единомышленников.

Шло время, и Том незаметно для себя превратился из мореплавателя — дерзкого и бесстрашного, приобретателя — зоркого и разборчивого, охотника — терпеливого и быстрого, в разумного и щедрого благотворителя, радушного и приветливого хозяина, для которого «дарить» и «отдавать» вмещало не меньше смысла и искреннего удовольствия, чем «обретать».

— Том! — окликнул его Джек, заметив на пристани.

Капитан обернулся и, улыбаясь, шагнул ему навстречу. Они обнялись. Том потрепал Джека за плечи.

— Возмужал, возмужал!

— Мне за тобой не угнаться.

Глядя на Тома, глаза художника в Джеке видели серые скалы со стволами смолистых сосен, вздыбленных и всклокоченных ветром. В сером камзоле и аппа-стокс [156] Аппа-стокс — верхняя часть английских мужских штанов эпохи Позднего Возрождения (прим. автора). , прошитых тонкой крученой тесьмой по краю разрезов с сиреневой подкладкой, брат выглядел еще выше прежнего. Ветер трепал и будто воспламенял его каштановые кудри. На лбу, переносице и под глазами Тома пролегли просеченные ветром морщины. Россыпь мелких веснушек и крошечных шрамов покрыла лицо, кожа была обожжена солнцем и омыта морской водой. В нем чувствовалась недюжинная сила. «Мыс доброй надежды», — подумал Джек. Его беспокойство, вызванное надуманной ревностью, на время улеглось.

— Судя по всему, сэр, вы и есть знаменитый капитан Хартли? — за спиной Джека раздался голос его хозяина, спешившегося с лошади. — Позвольте представиться — Ричард Филд, к вашим услугам. Надеюсь, вы шли с попутным ветром?

— Мистер Филд, я рад нашей встрече. Благодарю вас, мы дошли без приключений.

Втроем они направились к зданию склада, куда выгрузили печатные станки и другие товары из Венеции.

Вечером Том был приглашен к Филдам. Жаклин, встретив гостей и исполнив обязанности любезной хозяйки, удалилась на свою половину. Собралась мужская компания: хозяин дома, Том, его помощник Мартин, штурман Николас, Джек, брат Ричарда Джаспер и печатники издательства Грегори Джойс и Эндрю Лоун. Джек с удовольствием слушал рассказы Тома и его друзей о плаваниях и торговле, удивлялся, как повелось, завидовал и воспринимал происходящее, как одну из пьес Уильяма. Он захмелел, согрелся, расслабился и никак не ожидал, что опасность подстерегает именно в этом, казалось бы, далеком от его утренних переживаний, разговоре. Будь Джек немного искушеннее, он бы знал, что мужской разговор рано или поздно всегда обращается к самой волнующей теме.

Том рассказывал о Венеции и вдруг упомянул, что со временем хочет купить или построить там дом.

— Правда, строить — это значит осесть навсегда, рассуждал он. — Я думаю об этом всякий раз, когда нам улыбается удача. Однако, «кто строит дом, чтоб мраморные залы замкнуть для всех и сунуть ключ в карман?» [157] Донн Джон. Скованная любовь (пер. Б. Томашевского) . .

— Почему вы не женитесь, капитан? — спросил Эндрю Лоун.

— Непременно женюсь, — ответил тот. — Как только встречу самую изобретательную, остроумную и смелую женщину.

— Уж не ослышался ли я? Она должна быть умной? — недоверчиво переспросил Джаспер.

— Разумеется. Чем женщина умней, тем изобретательней. Заприте перед женской хитростью двери — она проберется в окно. Заколотите окно — она пролезет в замочную скважину. Заткните скважину, она ускользнет через дымовую трубу [158] Шекспир У. Как вам это понравится (пер. В. Левика) . . Находчивость, изобретательность, смекалка женщины может далеко распространяться за пределы кухни и спальни. Была бы только возможность.