Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

Я подошел к нашему подъезду, почувствовав себя в безопасности. Обернулся и с ужасом обнаружил, что мужик идет следом за мной. Я тыкнулся в дверь подъезда, но она оказалась запертой на замок. В наши времена домофонов не было. Я судорожно набрал первую попавшуюся квартиру. Ответила мама, но она меня не узнала.

– У нас все дома, – строго сказала она, несомненно, это были ее интонации.

Я позвонил еще раз, но она пригрозила полицией и больше не поднимала трубку. Я ударил начищенным сапогом по железной двери и отбежал в сторону.

Преследователь отчетливо заскрипел зубами за моей спиной. Я посмотрел на него. Мужчина вынул руки из карманов. Они оказались длинными, почти до земли. Он мог поднимать камни с тротуаров своим черными с отливом пальцами, не нагибаясь. Я подумал, что это протезы.

Не оборачиваясь, я опустил в воду лицо, радуясь ее пыльной прелости и запаху гнилых листьев. Открыл глаза. Со дна поднимался матовый клубящийся свет, за которым проступали очертания летнего дня, словно в конце тоннеля. Когда я поднял голову, мужика не было. Я немного побродил по дворам, будто пытаясь его найти. Потом вернулся к душистой бочке и, набрав воздуха в легкие, опять опустил в нее лицо. «Остановить Гройса, остановить Гройса», – стучала в голове глупая фраза, написанная мною на стене когда-то в юности.

ЧАСОВЩИК

Лавка часовщика находилась в центре Купы – на первой торговой площади после въезда в курортный поселок. Там, где «Нарочанская рыба» и «Ночной магазин». Часы мои остановились дня три назад, когда я был в Минске, и, хотя время можно было сверять по мобильнику, я чувствовал себя неполноценным человеком. Я продолжал носить мертвый механизм на левой руке и в случае необходимости задирал рукав куртки, дабы убедиться, что в мире по-прежнему сохраняется фатальное равновесие, установившееся на 9 часах 11 минутах.

Террористическая атака на небоскребы, случившаяся в Америке лет десять назад, не оставила на сердце никакого следа, а любопытство, ненадолго вспыхнувшее после обнародования бредовых версий расследования, давно сменилось равнодушием. У нас вот тоже был теракт в метро. Батька поймал бомбистов и расстрелял. Преступление не уйдет от наказания.

В мастерской собралась очередь из двух человек. Я встал третьим. Подошел парень в полосатых брюках, занял очередь за мной. В глубине помещения, в таинственной полутьме раздавались скрежещущие звуки станка – мастер вытачивал ключ.

– Китайцы дают всего год гарантии, – важно сказал взлохмаченный старик, стоявший впереди меня и в который раз перечитывавший объявление о пропаже кошки.

– Гарантии для чего? – удивился я.

– Для станка, – буркнул он оскорбленно. – Фреза для изготовления ключей.

Он смерил меня недобрым взглядом, признал не стоящим внимания и отвернулся к объявлению о пропавшем Ваське. Распечатка была снабжена фотографией животного. Пушистый сибирский кот. Таких много повсюду. Я подумал, что сынок, которого я оставил в машине, изнывает от скуки, но уйти из очереди не решился. Старик продолжал вглядываться в объявление, что-то беззвучно нашептывая. Потом вдруг стукнул ладонью по фанерной стене и, расталкивая нас с парнем в полосатых штанах, вырвался на свежий воздух.

– Вы еще вернетесь? – крикнул я вдогонку, но он даже не обернулся.

– Псих, – сказали Полосатые Штаны. – Здесь таких много. Контуженый.

– Думаете, он ветеран войны?

– Войны и труда, – ответил парень.

– У меня сын в машине сидит, вернусь через минуту, – сказал я и вышел на площадь.

Гришка сидел в автомобиле и слушал Аллу Пугачеву, поющую вместе с Кристиной Орбакайте песню про метель. «Метель. Метель. Две вечности сошлись в один короткий день…» Продолжение «Иронии судьбы». Херня невероятная.

– Все нормально? Подождешь меня? Там очередь…

– Нет, сейчас уеду, – ответил сын ехидно.

– Соблюдай скоростной режим.

В лавке ситуация не изменилась. Облокотившийся о прилавок мужчина средних лет ждал изготовления дубликата своего ключа и, не оборачиваясь, смотрел куда-то в сумрак. Думал о чем-то своем. Он тоже был недоволен, что мастер возится с его заказом так долго. Прошло минут сорок, как я вошел сюда. Сколько можно вытачивать ключ? Или он копирует ключ от сейфа в швейцарском банке?

Заказчик не проявлял признаков нетерпения и воспринимал происходящее как должное.

– Опять метель. И мается былое в темноте, – спел я, подняв очи к потолку. – Вам еще долго?

Мужчина взглянул на меня, пожал плечами.

– Надеюсь, дело идет к концу…

– Какое дело? – вскинулись Полосатые Штаны. – Уже час тут маюсь.

– Извините, – сказал мужчина равнодушно. – Я пришел раньше вас. Завтра вы можете прийти сюда раньше меня.

– Зачем? – процедил парень сквозь зубы.

– Откуда мне знать? – Мужчина посмотрел на его сапоги.

Рабочие звуки металлорежущей техники подсказывали, что работа за занавеской кипит. Тембр скрежета постоянно менялся, слышалось посвистывание фрезеровщика, перезвон, похожий на звук падающих монеток. Парень в полосатых штанах протиснулся к прилавку, лег на него, чтобы лучше было слышно, крикнул мастеру:

– Эй, есть там кто живой?

Мастер не слышал – слишком шумно. Я решил опять сходить к Гришке. Можно было на все плюнуть, прийти в мастерскую завтра, но мне не терпелось нацепить часы на руку. Уйти от роковой даты чудовищного двойного взрыва в Манхэттене. Я опять сходил к сыну.

Природа неспешно занималась приготовлениями к большому дождю.

Гриша через открытое окно нашего «Форда» рассказывал какой-то россиянке, как пройти к санаторию. Я с трудом убедил сына подождать меня еще минут пять.

– Слушай радио, – добавил я. – Учи беларуску мову. В жизни пригодится.

– Почему это? – возмутился он. – Совсем не пригодится.

– Глупый ты еще, – сказал я. – Учи. Обязательно пригодится. Вот Мулявин выучил, организовал «Песняров», прославился на весь мир.

– Ты настоящий педагог, – отозвался Гришка.

Когда я вернулся в мастерскую, Полосатых Штанов уже не было. Парень не выдержал психологической нагрузки. Мужчина-заказчик, как и раньше, стоял ко мне спиной, задумчиво уперев подбородок в сложенные ладони. Я посмотрел на объявление и вспомнил, что в детстве у меня был такой же пушистый кот. И звали его традиционно, Василием. Дедушка принес его в морозы, жалкого, хромого. Через год вымахал такой котяра, что его боялись собаки. Василий ходил по карнизу нашего дома и разорял гнезда ласточек. Не знаю точно, как он это делал. Разрушал лепнину, чтобы достать птенцов, или ловил взрослых птиц, когда они подлетали кормить деток. Он довольно часто падал с третьего этажа, но умело приземлялся на четыре лапы, шел к двери подъезда, поднимался по лестнице к нашей двери и вскоре принимался за дело с прежней настойчивостью.