Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

Оказалось, что эту знаменитую машину обмануть не так-то и сложно. Вадим понял и сориентировал жену, что, отвечая на вопросы, нужно думать о чем-то нейтральном: о доме, о родных, о детях — и все получалось как надо.

С охраной у него постепенно сложились доверительные отношения. И однажды, когда они остались наедине, один из охранников, близкий к шефу, сказал:

— Тебя заложили! Кто, как — не знаем. Просто пришла информация. Нами с самого начала руководило ЦРУ…

Этот офицер был патриотом, националистом, и, как очень многие в Латинской Америке, ненавидел американцев. Узнав, что Мартынов ничего плохого для Аргентины не делал, он даже советовал ему, какого адвоката пригласить к себе на процесс.

Впрочем, до процесса так и не дошло. Допросы продолжались с октября 1970 года до середины июля 1971-го. Потом было решено, что Мартыновых перебросят в США. Для этого им следовало отречься от советского гражданства и написать заявление в Госдепартамент о предоставлении американского. Так они и сделали, подписавшись не реальной, а оперативной фамилией — Мартынов. Еще пришлось писать доверенность на получение их денег в Швейцарии — там было порядка 5 000 долларов, оформлять доверенность на продажу квартиры, машины, мебели. Потом эти средства экономные американцы использовали на их содержание в Штатах.

…Нелегальных разведчиков поселили в бунгало в лесу, в небольшом дачном поселке, милях в двадцати от Вашингтона. Транспорта вокруг никакого. Допросы продолжались и здесь, хотя уже не с прежней интенсивностью.

Приезжал к ним психиатр. Как он объяснил, в США из Союза бегут в основном «тронутые», поэтому надо проверить. Он провел тестирование и резюмировал, что Мартыновы проходят по высшему уровню. Между тем вопросы были типа «какая столица Норвегии?»…

К допросам подключилось и ФБР. Вадиму показывали целые альбомы фотографий, в том числе и секретную съемку, интересовались, кого он может узнать. Кое-кого он, действительно, узнавал, но не признавался. Твердо стоял на своем: после института меня взяли на подготовку, я на «нелегалке», кого могу знать? Впрочем, фото Абеля Мартынов признал сразу:

— Конечно, знаю! — сказал он. — О нем же все газеты писали!

Про личные контакты с Рудольфом Ивановичем он, разумеется, умолчал…

Американцы вели допросы, а Мартыновы тем временем готовились к побегу. Осматривались, оглядывались. Заявили, что хотят приобщиться к «американскому образу жизни», и просили, чтобы их повозили по музеям, показали им различные достопримечательности. Возили — и в музеи, и в национальный парк, и на водопады… Даже в китайский ресторан. Все, разумеется, за счет средств разведчиков.

Пользуясь такими поездками, Вадим отрабатывал варианты побега. Однажды незаметно исчез и прошел в туалет. Вернувшись, изобразил удивление: чего вы тут так волнуетесь, куда мне деваться?

Постепенно охрана ослабевала. Проходил месяц, другой, Мартыновы вели себя тихо, и это успокаивало «стражей», усыпляло их бдительность. Гуляя по лесу, Весты могли уже отсутствовать до двух-трех часов, и никто не беспокоился, лишь иногда могли глянуть, проверить. ЦРУ разрабатывало им легенду, по которой их должны были поселить в Канаде, «спрятать от КГБ»…

Однако не все было так благополучно, как могло показаться с первого взгляда. На допросе сотрудниками ФБР 7 января 1972 года Вадим понял, что его пытаются наколоть, прижать к стеночке как следует. Вернувшись с допроса, он позвал Ларису в ванную, включил воду и сообщил, что фэбээровцы показывали ему фотографию его первого куратора. Стало ясно, что они подходят все ближе.

— Надо уходить! — решил Вест.

В тот же вечер, когда охранники смотрели по телевизору какой-то важный футбольный матч, Мартыновы ушли — разумеется, вместе с детьми. Они понимали, что имеют фору не более двух с половиной часов… Добираясь разными путями, все четверо в конце концов оказались в посольстве СССР, откуда их вскоре переправили в Москву.

С Вадимом Михайловичем Мартыновым мы встретились минувшим летом в Москве, и наш разговор продолжался два вечера. Вест — назовем его так по старой памяти — очень приятный и интересный собеседник, бодрый, улыбчивый человек. Кажется, его профессия, все те воистину невообразимые испытания, через которые пришлось пройти, внешне не наложили на него никакого следа. Но кто знает, какие «зарубки» оставили они на сердце разведчика?

Заключительную часть нашего разговора я хочу передать в прямом пересказе, в виде интервью, и начинаю его со своего вопроса:

— На родине встретили вас, скажем прямо, неласково. И в вашу версию предательства не поверили. Уволили в запас, исключили из партии, «сослали» на периферию — «для обеспечения вашей безопасности». В общем, по мнению Центра, виноватыми во всем оказались именно вы…

— Мы, однако, понимали, что в наших рядах есть предатель. И вот в конце 1990 года в еженедельнике «Собеседник» появилась статья о беглом разведчике Олеге Гордиевском. Там и фотография его была…

— «Головастик», как «ласково» охарактеризовал его мне недавно один из сотрудников Службы внешней разведки.

— Да… На следующий день я купил «Комсомолку» — еще два материала о нем же, и говорилось, что в такое-то время он работал в Копенгагене.

Тогда я вгляделся в фотографию: точно, это он, который нас во время отпуска через границу переводил! То есть сажал на пароход, идущий из Дании в Россию. Мы ему отдали свои аргентинские паспорта, а он нам вручил матросские книжки, с которыми мы прошли на борт судна.

— Когда вы передавали ему паспорта, в каком виде они были?

— В запечатанном конверте, разумеется. Но что ему стоило вскрыть конверт? Он же разведчик был… Вскрыл, списал данные, точно гак же запечатал — и все.

— А почему Гордиевский не выдал вас сразу?

— Откуда я знаю, когда именно он нас выдал? Может, приберегал, соблюдал свою какую-то очередность. Как правило, предатели всех своих карт сразу не выкладывают — чтобы интерес к ним постоянно поддерживался…

Или, может, поначалу он еще не раскачался, потом потихоньку, потихоньку, набивая себе цену, передавал, передавал, передавал… Настала и наша очередь. Сдал он нас, очевидно, англичанам, а они уже передали американцам, поскольку Латинская Америка — сфера их влияния.

Ночь я не спал, конечно. Утром говорю жене: «Буду писать письмо». — «Зачем? Опять дадут пинком под зад, и все…»

— Вы тогда уже возвратились из «ссылки» в Москву?

— Давно уже… Через две недели — звонок, потом к нам пришли: «У нас есть доказательства, что вас предал Гордиевский!»

После этого нам вернули знаки отличия, медали, провели индексацию пенсии, разрешили пользоваться ведомственной поликлиникой и так далее…