Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

— Это древняя штука, очень древняя, древнее, чем потеря че­сти моей прапрабабушкой! Где взяли? — и, увидев ставшее наду­ваться значимостью лицо главкома опричников, скорчила кислую мину, предостерегающе выставив вперёд изящную ладошку с длин­ными пальцами. — Только не вкручивай мне, что это твои барбосы нарыли! Кишка у них тонка! Ладно, давай задание, я согласна.

Гопс на всё соглашалась сама, если это имело привкус насто­ящей авантюры, так было с самого начала её работы во всесиль­ном ордене «Пёсьих голов», суть которого она изучила настолько хорошо, что при случае могла использовать его силы в своих чи­сто шкурных целях, и, надо сказать, в этом она была не одинока.

А что здесь плохого, всяк пользует свою работу на своё личное благо, что токарь, что инженер, что чиновник, что тот же брат- опричник, неужто он хуже других?

Ещё будучи малолеткой, перед поступлением в Сорбонну Гопс подкатилась к Эдмунди, тогда средней руки опричному начальни­ку столицы, и тот набросился на её прелести, как кот на валериану. Встречи становились частыми, порой она сама себе удивлялась, откуда всё это в ней бралось, ведь не учил никто, не советовал, видать, врождённый талант, решила она и стала им пользовать­ся, словно домушник отмычкой. Однажды, пока хозяин кабинета преспокойно похрапывал, объевшись «скороспелой клубничкой», Эрми, дрожа от страха и возбуждения, спёрла у него ключи от сей­фа и за час пересняла на микроплёнку все оперативные документы на членов некоего элитного писательского клуба, а писателей офи­циальная пропаганда тогда долго и усиленно прочила в главные смутьяны Отечества. Но всё это на тот момент было абсолютной чепухой, и даже по корявым доносам сексотов и стукачей выхо­дило совсем наоборот. Однако какая держава может жить и про­цветать без внутреннего, а потому и самого коварного врага? И вот на почётное место врагов были назначены стареющие писатели, книги которых уже давно не читали, а имена и вовсе позабылись. Но у кого надо память длинная, а посему о них было доложено на самый верх и принято соответствующее решение. Юная Эрми в то время крутила свою третью настоящую и безумную любовь с писательским предводителем, бывшим футболистом и маститым поэтом Тавром Пелопонесским. Спасая любимого, как ей каза­лось, от неминуемой лютой гибели, она и пошла на этот рискован­ный шаг. Фотографии документов ушли за бугор, грянул скандал, любимого никто трогать не решился.

Однако любовь, как и всё настоящее, прошла до обидного быстро. Отгремела канонада международной баталии, Объевра, а за ней и Великолепная семёрка за своих ставленников успо­коились. В недрах трёхбуквенного ведомства прошли чистки, разборки и выяснение путей утечки секретов. Человек восемь самых лучших стукачей подвергли высшей мере либеральной за­щиты; многие в опричном ведомстве послетали со своих мест и были переведены в рядовые банкиры; Эдмунди из-за близости по линии жены к верхам не тронули, и даже поручили ему ру­ководство грандиозной операцией по разгрому обширной шпи­онской сети, бессовестно окопавшейся под вывеской «Всеангликанского союза», якобы, ведавшего делами мира и образования. Каковы лицемеры! Однако праправнуков «железного дровосека

Феликса» на альбионской мякине не проведёшь! Союз был разо­гнан в самые кратчайчие сроки и без особого шума.

Вот здесь, со своими разочарованиями в сердечных делах и готовностью броситься в любую авантюру, вторично и впол­не добровольно объявилась расцветающая Эмитадора Гопс, не то дочь, не то падчерица стареющего барона, а в далёком про­шлом лидера молодёжного движения «Не чужие». Барон и те­перь оставался неравнодушным к молодому поколению, и, на­верное, поэтому содержал в своём огромном поместье приют для девочек-сирот. Как и чему там обучали бедняжек, доподлинно не известно, но некоторые из них за отдельные только барону ведо­мые заслуги одаривались его фамилией и титулом. Говорят, Эрми как раз и была из них.

Старое воскресает быстро. Бывшая малолетка не только по­взрослела и превратилась в суперлюбовницу, но и оказалась при­лежной ученицей по прямой профессиональной принадлежности набирающего сановную тяжесть опричника. Выпорхнув из-под изощрённого в своей иезуитской мудрости Эдмунди, она зажила за­путанной, полной опасностей и подлости жизнью. Дело «Англикан­ского союза» было только началом её пути. Во время учёбы в лекторальной зоне Француз-ага, не без её участия разразился страшный скандал с разоблачением террористической организации «Голубые бригады», активисты которой требовали восстановления интимно­сти однополой любви, отмены запрета гей-парадов и совмещения подобных шествий с праздником десантников или первомайских демонстраций. Потом был скандал с разбодяживанием нефти от­работанными маслами и никуда не годным мазутом, потом не со­всем приличные истории в арабском мире, после чего часть газовых промыслов отошла под контроль афроюсов, и их ястребам ничего не оставалось делать, как приступить к выводу ограниченного кон­тингента своих войск с Ближнего Востока, а это оказалось ещё бо­лее тяжкой проблемой, чем ввод их туда. Армия настолько глубоко ушла в военные действия, что каждый солдат, не говоря уже об офи­церах, обзавёлся своим персональным гаремом, давно принял ис­лам, вовсю торговал казённым имуществом и палёным бензином на многочисленных базарах бывшей Саддамовской империи. А в тор­говых делах у нас и сам чёрт ногу сломит, какая уж здесь война? Да и вообще в последнее время воевать стало совершенно не модным, ибо как ни воюй, себе же дороже выходит.

Кипела жизнь вокруг Эрмитадоры, а подозрения даже лёгкой тенью не скользили рядом с ее стройными ножками, служивши­ми постаментом для не менее аппетитной попки. Вот такой на­ходкой, а может, и бедой для страны сделалась эта набравшая силу молодая женщина.

— По твоим способностям это пустяшное задание, — оттаски­вая от окна так и не удосужившуюся одеться агентшу, наставлял Костолоский, — до Чулыма мы тебя доставим на самолёте, там легали­зуешься. С нашими ни в какие контакты не вступаешь, ищешь повод, внедряешься в банду своего дружка по Сорбонне, а уже с его помо­щью до водопада рукой подать. Собой понапрасну не рискуй, второй такой, — умело польстил опытный вербовщик, — у страны нет, но до подхода военных ты должна в пещерах побывать, это очень важ­но. О том, что там, и с чем это едят, доложишь мне лично по спут­нику. С чем ты там столкнёшься, я не знаю, не исключено, что тебя ожидает встреча с самой что ни на есть чертовщиной; и хотя тебе это не впервой, быть начеку надо. Главное, помни: агента губит, как правило, не чертовщина, а элементарный человеческий фактор во всём его непредсказуемом разгильдяйстве. Чёрта просчитать мож­но — человека никогда! Без твоего доклада военные ничего пред­принимать не станут, хотя там этот дурак Воробейчиков сидит, а от него всякого ожидать можно, так что ты постарайся не затягивать с путешествием в бездну. Ты же у меня умница, — притягивая к себе принявшуюся одеваться Эрми, проворковал опричник, — нырнёшь, глянешь, оценишь и обратно. Делов-то! Только умоляю, без самодея­тельности, тебя сейчас проведут в наш спецхран и ознакомят со все­ми материалами на эту тему, надеюсь, это тебе поможет и убережёт от опрометчивых шагов. И гляди там у меня, перед Махатмами ноги не раздвигай, а то с тебя станется, я-то знаю!