Лотти Могач - Поцелуй меня первым

Скажи, пожалуйста, требуется ли от меня информация о ходе проекта.

Лейла»

Через семь с половиной часов пришел ответ:

«Я в тебя верю. Не сомневаюсь, что у тебя все под контролем. ЛС – плохая идея».

Как я уже сказала, меня озадачило нежелание Адриана вникать в подробности проекта, зато порадовала его уверенность в моей способности самостоятельно довести дело до конца. И все-таки прежнее молчание было нарушено: впредь по средам Адриан присылал мне ЛС с емкой, воодушевляющей цитатой без какого-либо контекста и без упоминания о проекте. «Действительно великий дух парит одиноко, как орел в вышине», или «У каждого есть жизнь, но немногие имеют представление о ней».

Конечно, каждый день я «видела» Адриана на форумах «Красной таблетки». Как мы и договорились, я продолжала ежедневно там появляться, оставляя проходные комментарии к наиболее обсуждаемым на тот момент темам. Однако я, погруженная в мысли о проекте, чувствовала себя отгороженной от жизни форума, от рассуждений на отвлеченные темы.

Странное ощущение охватывало меня и при мысли о нашем секрете, а также о подробностях личной жизни Адриана, неизвестных посетителям форума, с которыми он общался. К примеру, в обсуждении лекции о детской ревности Адриан упомянул о своей «сестре». Но я-то знала, что у него нет ни сестер, ни братьев: тогда, в Хэмпстед-Хите, он сам мне об этом сказал. Очевидно, «сестра» ему понадобилась для того, чтобы лучше проиллюстрировать свою мысль, но пользователи наверняка приняли это за чистую монету. От волнующей мысли, что из всех посетителей сайта только я одна знала правду, мне стало немного не по себе. И все же я понимала: сейчас не время поддаваться эмоциям. Ради проекта необходимо взять себя в руки и сохранять ясную голову.

Мое номинальное присутствие на форуме объяснялось и более прозаично: катастрофически не хватало времени, особенно в последние недели подготовки. Часто работа над проектом занимала весь день, а ведь еще приходилось составлять отчеты для Дамиана, поскольку предполагалось, что свои сто семнадцать фунтов я начну получать только после «увольнения» Тессы.

Весь следующий месяц я провела взаперти, сидя за ноутбуком в тени ресторанной вывески по восемнадцать, а то и по двадцать часов в сутки. Надо признаться, с приближением четырнадцатого апреля меня охватывало смятение, несвойственное мне прежде. Я поняла, что мне никогда не узнать всех подробностей жизни Тессы, как никогда не вычерпать бездонный колодец. А потом вдруг начинало казаться, что это не имеет большого значения. Мне не нужны тонны информации, чтобы убедительно сыграть роль Тессы: люди в основном заботятся о себе и не так уж сильно переживают за остальных, даже за близких друзей. Еще через минуту я с ужасом осознавала, что совершенно не готова, и меня разоблачат в первый же день. Я металась между этими двумя состояниями, как будто внутри меня поворачивали регулятор громкости, сперва убавляя, а потом выкручивая звук на полную катушку.

С хронологической последовательностью событий я постепенно разобралась и теперь озаботилась выяснением взглядов Тессы на жизнь. Иногда это становилось понятным из наших бесед. К примеру, Сьюзи, подруга Тессы, недавно ушла из рекламного бизнеса и снова поступила в университет. «И правильно сделала!» – одобрительно добавляла Тесса. Тем не менее оставалось множество пробелов, а я была настолько поглощена сбором фактической информации, что упустила это из виду.

Я принялась составлять очередной бесконечный список вопросов. Теперь мы разговаривали подолгу. За кого она голосовала во время последних выборов? Какие цветы ей нравятся? Чай с сахаром или без? Тесса терпеливо давала мне развернутые ответы, не так, как раньше. В оставшиеся две недели она была до странности вежлива, но при этом казалась отстраненной и озабоченной.

А однажды она расплакалась.

– Мне безумно страшно, – всхлипывала она.

Я припоминаю наш разговор в деталях. Кажется, тогда я рассказала ей о взглядах Сократа на смерть: древнегреческий философ считал, что смерть – это либо вечный сон без сновидений, забвение, либо переселение души. Следовательно, бояться нечего. Но Тесса все равно плакала, и тогда я напомнила ей высказывание Марка Аврелия: если решил удаляться из жизни, то сделать это надо легко, почтительно и мирно [1].

Не обратив внимания на мои слова, Тесса прошептала:

– Но ведь… небытие… понимаешь? – Она всхлипнула, отерла глаза и чуть громче повторила: – Понимаешь?

Потом она попросила меня включить камеру, но я напомнила, что Адриан предостерегал нас от этого.

– Да пошел он на фиг! – раздраженно бросила она.

Я все равно не согласилась.

– Я не смогу, – слабым, будто не своим голосом проговорила Тесса.

– Сможешь, – сказала я.

А что еще надо было ответить?

Если помните, Рэндал, тот самый, который первым из завсегдатаев «Красной таблетки» обратился в прессу, заявил в интервью, что в какой-то момент понял: нанявший его человек не желает довести начатое до конца. Рэндал ослушался Адриана и встретился с клиентом в Лидсе, в каком-то кафе. «Когда он разрывал пакетик с сахаром, у него дрожали руки, и сахар рассыпался по всему столу, – объяснял Рэндал. – Я посмотрел ему в глаза, и стало ясно: как бы он ни утверждал обратное, он не хотел умирать. Он ждал, что я не дам ему умереть».

В полиции допытывались: «Она хоть раз сомневалась в принятом решении? Колебалась с выбором?» Я отрицательно качала головой.

Скажу лишь одно: Тесса была расстроена. Я утешала ее как могла, как утешала меня мама, в тот день, когда я заявила, что не смогу жить без нее. «Сможешь, – говорила мама. – Ты умная, сильная девочка. С тобой все будет в порядке». На мой взгляд, приступ вполне естественного страха не противоречил изначальным намерениям Тессы. Нельзя забывать, что самоубийство не было для нее сиюминутным решением: она не раз утверждала, что годами ждала подходящей возможности. Если она хотя бы однажды решительно сказала, что передумала, я поддержала бы ее целиком и полностью. Безусловно.

Тогда же стало ясно: хотя Тесса ничего не скрывала от меня, об одном она все-таки умолчала. Не то чтобы мы с самого начала договорились: о самоубийстве, а точнее, о его практической стороне – ни слова. Скорее, по молчаливому соглашению избегали это обсуждать. Это оставалось сокровенной тайной Тессы.

Тем не менее было ясно, что, пока я обдумываю свои дальнейшие действия, Тесса вынашивает свой собственный план.

За два дня до назначенной даты, четырнадцатого апреля, я уточняла у Тессы написание фамилий ее знакомых по колледжу. Мы прошлись по списку, и вскоре она замолчала и привычно коснулась камеры.