Лорен Миллер - Свободное падение

В детстве родители даже поддразнивали Бека по поводу внутреннего голоса, который он слышал. Они спрашивали, какие блюда Сомнение желает на обед, не будет ли оно против шоколадного мороженого на десерт и не налить ли Сомнению молока. Бек не сердился. Он терпеливо объяснял родителям, что Сомнение – не человек, а дух. Духи не могут ни есть, ни пить, поскольку у них нет тел. Когда мы подросли и большинство ребят научились игнорировать внутренний голос, родителям Бека стало не до смеха. Его водили к психиатру. Тот прописал Беку особый препарат эвокса, подавляющий внутренний голос, и посоветовал ему предельно загрузить свой ум и побольше времени проводить в Интернете. Бек плюнул на все советы психиатра и не стал заглушать внутренний голос. Родителям он наврал, что больше не слышит никаких голосов, но предки почему-то продолжали волноваться. Наверное, знали что-то такое, чего не знала я, вот и волновались. И вдруг мне захотелось побольше узнать об особенностях Сомнения. Я просто должна была это сделать, раз оно снова заявило о себе.

Мой палец застыл над кнопкой «Подтвердить». Моя фамилия по-прежнему мерцала серым напротив строчки «Клаустрофобия». Если я выберу САП, что в этом иррационального? Да хотя бы то, что выбор продиктован мне Сомнением. Не зря этому расстройству дали такое имя, которое точнее заумных медицинских слов. Сомнение захватывало твои мысли, заставляя тебя сомневаться в том, что твой рациональный ум считал правильным. Из любопытства я посмотрела, какое место занимал САП в списке рекомендаций Люкса.

Самое последнее.

– Осталось тридцать секунд! – объявил Рудд.

Мои одноклассники дружно выбирали темы.

Выбери эту тему.

«Я не подчиняюсь Сомнению, – объяснила я себе. – Я защищаюсь от него». Как-никак знание – сила.

Дальнейшее произошло почти молниеносно. Я впечатала свою фамилию напротив третьей строчки и нажала кнопку «Подтвердить».

– Возможно, вы слышали изречение: «Дурак обречен повторять историю. Человеку мудрому хватает ума этого избежать».

Преподаватель истории – сухощавый старик, которому было под восемьдесят, – говорил о наших экзаменационных работах на этот семестр. Я слушала его лишь вполуха. Мои одноклассники усердно пялились в конспекты, а я тем временем открыла Паноптикон. Мысли разбегались. Я уже читала статью о САП, но сейчас передо мной был совсем другой текст.

Синдром акратической паракузии:термин образован греческими словами akrasia, что значит «утрата контроля над собой», а также para + acusia, то есть «вне слышания». Психическое расстройство , характеризуемое постоянными арациональными слуховыми галлюцинациями , ощущаемыми как негромкий голос, звучащий внутри. Этот голос, называемый в просторечии Сомнением, обычно слышат все здоровые дети в препубертатном возрасте. Считается, что это связано с быстрым синаптическим ростом лобной коры головного мозга и является характерным для упомянутого возраста. Если же голос продолжает звучать и в постпубертатном возрасте, подобное состояние указывает на предрасположенность к синдрому акратической паракузии (САП). Хотя точная причина возникновения синдрома пока не установлена, хорошо изучены факторы, способствующие развитию этого нарушения. К ним относятся наличие САП у родителей, дедушек, бабушек и близких родственников, а также длительные периоды сильного стресса, эмоциональные потрясения и изоляция от сверстников. При раннем выявлении САП достаточно успешно лечится нейролептическими препаратами , тогда как без лекарственного вмешательства акратический мозг быстро дегенерирует, что выражается в саморазрушительном поведении и постепенно приводит к помешательству .

Я успела заметить направлявшегося ко мне преподавателя.

– Что-нибудь не ясно? – спросил он.

Кажется, препод увидел, что я занимаюсь посторонним делом. Я вежливо покачала головой. Старик двинулся дальше. Я закрыла Паноптикон, вернула страничку с конспектом, однако мысли по-прежнему были далеко от истории. Перед глазами все еще стояли слова «предрасположенность», «дегенерирует» и «помешательство».

Я слишком много беспокоилась о психическом здоровье Бека. Может, вместо этого надо было побеспокоиться о собственном? Я приняла решение игнорировать голос и занялась тем, чему меня учили: перестала его слушать. Я напоминала себе, что у меня есть вполне разумная, объяснимая причина выбрать САП темой своей работы по когнитивной психологии. Но тот факт, что на протяжении суток я трижды слышала голос, выбивал меня из колеи. Мой разум вел себя как лягушка, попавшая в банку. Третий инфоблок прошел сам по себе. Я не запомнила ничего из сказанного преподавателем. Так дальше нельзя. Я не имею права утрачивать контроль над собой.

Есть мне не хотелось, но я пошла на ланч, плетясь за стайкой девчонок, с которыми вместе сидела на инфоблоке по истории. Похоже, они успели познакомиться в летнем лагере. Кто-то открыл в столовой окна, и тишину внутреннего двора сразу нарушил гул.

В столовой я увидела Херши, и та замахала, подзывая меня. Она стояла у стойки салатного бара, накладывая латук на темную металлическую тарелку. Херши весело улыбалась. По сравнению с утром ее настроение значительно улучшилось.

– Я просто обожаю эти тарелки, – призналась она.

Я тоже взяла тарелку. Поверхность была настолько холодной, что у меня заныли пальцы. Из чего же она сделана? Я перевернула тарелку. На донышке красовался знакомый логотип «Гнозиса». Я посмотрела на корпус автомата, выдающего тарелки. Логотип был и там. Значит, «Гнозис» не только поставлял гаджеты для классных помещений. Вот уж не подумала бы, что они занимаются оборудованием для школьных столовых.

– Приятная тарелочка, – равнодушно произнесла я.

После таких событий трудно было всерьез восторгаться холодными тарелками.

Херши переместилась к огурцам. Я механически двигалась следом, беря с подносов то же, что и она. Все здесь было ярким на вид, аппетитным и свежим. Продукты поставляла ближайшая ферма. Как значилось на табличках, все они выращены с использованием только органических удобрений. Тем не менее это не вызвало у меня аппетита. Весь мой аппетит похитило Сомнение.

– Как ты думаешь, он холостой? – спросила Херши.

Я посмотрела туда же, куда глядела она, и увидела Рудда, только что отошедшего от стойки с горячими блюдами.

– Он – преподаватель.

– Твой, но не мой, – усмехнулась Херши, пихнув меня бедром. – И кольца у него нет. – Она захлопала ресницами и отправилась к стойке с гарнирами.

В Сиэтле я никогда не ходила в школьную столовую. На перемене мы с Беком всегда торопились уйти с территории кампуса, подальше от социальной иерархии. Все это я вспоминала сейчас, стоя с подносом и переминаясь с ноги на ногу. Свободных мест за столиками не было.