Мэтью Грин - Воспоминания воображаемого друга

Это очень странно — быть воображаемым другом. Ты не можешь задохнуться, не можешь заболеть, не можешь упасть и разбить голову и не можешь заболеть пневмонией. Единственное, что может тебя убить, — это человек, который в тебя не верит. Такое у нас случается чаще, чем удушье, синяки и пневмония, вместе взятые.

Я жду, когда женщина в синем костюме нажмет кнопку. Она вошла в больницу следом за мной. Я ведь не умею нажимать кнопки, так что мне приходится ждать, когда кто-нибудь это сделает. А потом мне остается надеяться, что этот человек выйдет на этаже хотя бы рядом с тем, который нужен мне. Женщина в синем костюме нажимает кнопку одиннадцатого этажа. Неплохо. Если в лифт больше никто не зайдет, я тоже выйду на одиннадцатом этаже и поднимусь по лестнице на четырнадцатый.

В лифт, пока мы ехали на одиннадцатый этаж, никто не зашел, так что на четырнадцатый я поднимаюсь пешком.

В плане четырнадцатый этаж похож на паука: в середине круга работают врачи, а от этого круга в разные стороны тянутся четыре коридора. Я иду по коридору в круг. Все двери, которые выходят в коридор, открыты. Это еще одно достоинство детской больницы. Здесь врачи не закрывают до конца двери в детские палаты. Потому воображаемым друзьям, которые не умеют проходить сквозь двери, не приходится сидеть в палате всю ночь.

Сейчас поздно, и в коридоре тихо. Тихо на всем этаже. В большинстве помещений темно. В центральном круге несколько молодых женщин-врачей, которые сидят и стоят за стойкой, что-то записывают в блокноты и спешат в палату, когда жужжит сигнал вызова. Они как те офицеры полиции, которые никогда не спят. Они могут бодрствовать до самого утра, но непохоже, что им это нравится.

В конце одной из лап паука есть комната с диванами и мягкими креслами, где много игр и журналов. Здесь днем отдыхают больные дети. Ночью здесь встречаются воображаемые друзья, которые не спят.

Раньше я думал, что все воображаемые друзья обходятся без сна, но Грэм сказала, что по ночам спит, так что, возможно, в больнице есть воображаемые друзья, которые спят в палатах своих друзей.

Я представляю себе, как Грэм спит в постели рядом с Меган, и мне снова хочется плакать.

Сегодня в комнате отдыха три воображаемых друга, что совсем немного. Они и выглядят как воображаемые друзья. Один мальчик похож на человека, только ноги и ступни у него малюсенькие и какие-то размытые, а голова по сравнению с телом слишком большая. Он похож на одну из тех кукол на столе миссис Госк, у которых голова держится на пружинках. Но у него есть уши, брови и пальцы, и он больше других похож на человека. И все-таки у него такая огромная голова, что я не понимаю, как он выглядит, когда ходит.

Рядом с этим мальчиком сидит девочка ростом с бутылку газировки. У нее желтые волосы и нет ни носа, ни шеи. Голова у нее сидит на плечах, как у снеговика. Она не моргает.

Третий воображаемый друг похож на ложку ростом с мальчика, с круглыми большими глазами, крохотным ртом, а ноги и руки у него как палки. Он весь серебряного цвета, и на нем нет одежды, но она ему и не нужна, потому что, если не считать рук и ног, он просто ожившая ложка.

Я даже не понимаю, это он или она. Бывают такие воображаемые друзья — ни мальчики, ни девочки. Думаю, и он просто ложка.

Когда я вхожу в комнату, они умолкают и смотрят на меня. Но не смотрят мне в глаза, наверное, потому, что приняли меня за человека.

— Привет, — говорю я.

Ложка от удивления открывает рот, мальчик с головой на пружинке подпрыгивает, и его голова подпрыгивает в точности как у куклы на столе миссис Госк.

Маленькая худенькая девочка сидит спокойно. Она даже не моргнула.

— Я думал, ты настоящий, — говорит Ложка.

Он так удивлен, что запинается. Голос у него мальчишеский, так что я думаю, что он ложка-мальчик.

— Я тоже! — говорит мальчик с головой на пружинке, он очень разволновался.

— Нет. Я такой же, как вы. Меня зовут Будо.

— Вот это да. Ты так похож на настоящего! — говорит Ложка и таращит на меня глаза.

— Я настоящий. Такой же настоящий, как вы.

Каждый раз, когда я встречаюсь с воображаемыми друзьями, у нас происходит такой разговор. Они всегда удивляются, что я не человек, и всегда говорят, что я очень похож на настоящего. Потом мне приходится напоминать им о том, что они тоже настоящие.

— Конечно, — говорит Ложка. — Но ты выглядишь как настоящий человек.

— Знаю, — отвечаю я.

После небольшой паузы Ложка сообщает:

— Меня зовут Спун. [13] Спун (spoon) — ложка (англ.).

— А меня Клут, — вступает в разговор мальчик с головой на пружинке. — А она — Саммер.

— Привет, — говорит девочка тоненьким-тоненьким голосом.

Она сказала только одно слово, но я понял, что она печальна. Я еще не встречал таких печальных девочек. Она печальнее даже, чем папа Макса, когда Макс не хочет по-настоящему играть с ним в мяч.

Ей грустно, может, как мне оттого, что исчезла Грэм.

— У тебя здесь кто-то есть? — спрашивает Спун.

— О чем ты?

— Твой друг-человек лежит в этой больнице?

— Нет, — говорю я. — Просто в гости зашел. Я прихожу сюда иногда. Тут хорошее место, для того чтобы найти воображаемых друзей.

— Это правда, — говорит Клут и кивает, из-за чего его голова вертится по кругу. — Мы с Эриком в больнице уже неделю, и я за всю жизнь не встретил столько воображаемых друзей, сколько здесь.

— Эрик — это твой друг-человек? — спрашиваю я.

Голова Клута подпрыгивает, что означает «да».

— Сколько ты живешь? — спрашиваю я.

— С летнего лагеря, — отвечает он.

Я считаю месяцы с начала лета:

— Значит, пять?

— Не знаю. Я не умею считать месяцы.

— А ты? — спрашиваю я у Спуна.

— Третий год, — говорит он. — Ясли, детский сад и вот теперь первый класс. Итого три года. Так?

— Да, — говорю я.

Я удивляюсь тому, сколько он продержался. Воображаемые друзья, непохожие на людей, обычно быстро исчезают.

— Три года — это много, — говорю я.

— Знаю, — говорит Спун. — Я не встречал никого старше себя.

— Мне почти шесть, — говорю я.

— Шесть чего? — спрашивает Клут.

— Шесть лет, — отвечаю я. — Макс сейчас в третьем классе. Он мой друг-человек.

— Шесть лет? — переспрашивает Спун.

— Да.

Все замолкают и удивленно таращат на меня глаза.

— Ты оставил Макса?

Это спрашивает Саммер. У нее тоненький голос, но она меня удивляет.

— О чем ты хочешь сказать? — спрашиваю я.

— Ты оставил Макса дома?

— Вообще-то, нет. Макс сейчас не дома. Он уехал.

— О-о! — Саммер молчит немного, а потом спрашивает: — Почему ты не уехал вместе с Максом?

— Я не мог. Я не знаю, где он.

Я собираюсь рассказать о том, что случилось с Максом, но тут Саммер снова начинает говорить. Голос у нее все такой же тихий, но мне почему-то кажется громким.