Елена Радова - Сука

Ленка названивала ей с невероятным постоянством и напором:

– Решила? Когда?

Она вообще любила быстроту и стремительность и еще знала Ольгину неспешность и нелюбовь к принятию решений. Наконец вопрос был поставлен ребром – она предложила работу Алешину в своей фирме, договорилась о переводе Даши в аспирантуру МГУ.

– В таком случае будем собираться, – радостно отозвалась Ольга.

Дата отъезда – пока на разведку – была намечена через неделю. Перед отъездом Ольга сделала Лене контрольный звонок. Телефон молчал. «Ерунда какая-то», – подумала она. Телефоны – рабочий, домашний и мобильный – продолжали молчать и всю следующую неделю.

Ольга вспомнила про тех знакомых москвичей, которые когда-то обрадовали ее сообщением о возвращении на свет божий Елены – после тбилисских разборок. Нашла их номер, позвонила и узнала, что Ленка пропала.

Это было настолько неожиданно и дико, что в первый момент она не поверила. Этого в принципе не могло быть. Не могла она пропасть. Они так не договаривались. Потом Ольга успокоилась, насколько это возможно было в данной ситуации, и начала размышлять.

Конечно, при всей авантюрности Ленкиного характера все могло произойти... Только она не могла не сообщить ей об этом. Ольга еще раз позвонила ей по рабочему телефону. О счастье, ей ответили:

– Слушаю!

– Елену Викторовну, будьте любезны.

– А кто это?

– Скажите, это ее подруга Ольга.

– Я имею в виду, кто такая Елена Викторовна?

– Директор вашей фирмы.

– Вы, видимо, ошиблись номером. У нас вообще директор мужского пола.

– А вы давно там сидите? – догадавшись, спросила Ольга.

– Несколько дней.

Постепенно пришло понимание, что с Ленкой случилось что-то из ряда вон выходящее, какая-то беда. Причем все произошло настолько неожиданно, что она даже не успела ничего сообщить.

Ольга взяла ее фотографию и отправилась к экстрасенсу. Вообще-то она всегда скептически относилась к предоставлению такого рода услуг, но больше делать ей было нечего. Пусть хоть с его слов она будет знать, что с Ленкой. «Если скажут, что она жива, поверю. Если нет...» Ответ был: «Жива».

«Слава богу», – выдохнула Ольга.

Но легче стало от этого известия чуть-чуть. Она ведь все равно не знала, что с ней. Ничем не могла помочь. Подумала так и тут же криво усмехнулась: «А чем ты вообще кому-либо можешь помочь? Вот с Бариком Наташе пыталась помочь, и ничегошеньки из этого не вышло. Все, все, с чем ты соприкасаешься, терпит крах и обречено на неудачу».

Гадкая такая мыслишка. Разлагающая душу, которая и так почти труп.

Вечерами Ольга полосовала свою заветную тетрадь: «Почему у меня ничего не получается? Почему не сбывается то, чего я хочу? Я же не пушкинская вздорная старуха, изгаляющаяся перед стариком и рыбкой в растущих своих желаниях.

Все-то она хотела сделать без труда. А без него и рыбку не вытянешь. И без самого пруда. А он был, но рыбку никогда я ни о чем не просила. И не ловила я там, в конце концов, никого. Плавала себе в тени раскидистых деревьев в знойный летний день. Но удочка-то была поставлена? А как же! Только на крючок я честно вешала не червяка какого-нибудь заморенного, а торжественно водружала кусочек своей души. На него польстилась царь-рыба. Она была красивая и очень одинокая. Она просто задыхалась от одиночества. Сначала я ее пожалела, потом полюбила.

У меня было два варианта: либо самой превратиться в серебристую рыбку и стать преданной спутницей того, кто сейчас смотрел на меня грустными умирающими глазами, либо попытаться приспособить прудового короля к земной своей жизни.

Я выбрала второй. Правда, для его реализации нужно было пройти стадию человека-амфибии. Она сильно затянулась, что-то там переклинило, он слишком долгое время сидел в воде, и легкие у него атрофировались.

Был, конечно, еще и третий выход – самый простой – отпустить чудесную эту рыбу обратно в пруд. Я его вообще не рассматривала – это была уже моя рыба.

Ладно, не получилось с Романовым. Это грех, в конце концов, – разрушать свои семьи, помещая в ломбард самых близких в жизни людей, зная, что не придешь туда больше никогда. Все равно непонятно, почему грех... Нарушение одной из заповедей Христовых: «Не прелюбодействуй». А если у начал всего стояла любовь – настоящая, редкая, огромная?

Но с Бариком никаких заповедей я не нарушала, наоборот, четко им следовала, истинно и с любовью.

Облом.

А с Еленой – нашлись, напланировали – и вот пожалуйста».

Ах, как она ошибалась! У нее ведь еще оставалась работа. Любимой ее назвать было нельзя: как можно любить бизнес по-русски, он бездарен, нахален, весьма примитивен.

Она любила людей, с которыми работала. Это случилось не сразу. Несколько лет подряд Ольга настойчиво и плавно избавлялась от тех, кто был ей неугоден. Она патологически не терпела конфликтов, ссор, всегда ведущих к взаимным обидам. Избавиться от людей, которые ее не устраивали, можно, конечно, было и в два дня.

Она же медленно подводила их к решению уйти из фирмы так, что они считали, что это было их собственное желание.

В итоге имела рядом с собой друзей-товарищей: им она доверяла безоговорочно, те понимали ее с полувзгляда, на них можно было положиться в любых ситуациях. Все они были очень разные, и их действительно объединяло лишь общее дело, которое выполняли они, следуя мушкетерскому девизу: один за всех, и все за одного.

То есть каждый, безусловно, занимался своим конкретным участком работы. В тревожные же, опасные моменты они были все вместе, независимо от того, был ли участник любого конфликта на стороне – их человек – прав, не очень, а то и вовсе спровоцировал неприятность по причине независимости своей натуры, рвущейся наружу всегда в самый неподходящий момент.

Все выяснения подробностей были уже позже, в офисе: с криками, возмущениями, недовольством, упреками. Много раз Ольге приходилось выручать своих ребят-продавцов из цепких жадных лапок налоговой, санэпидемстанции, милиции. Это потом уже кричалось:

– Разговаривать нужно с ними по-другому. Уважительно.

– Что, задницу, что ли, лизать?

– Я лизала? Ты видел?

– Ты начальник, с тобой они по-другому говорят. А мы люди маленькие. Считается, если ты торгаш, то у тебя денег навалом. А им кушать хочется всегда, сама знаешь. А я, между прочим, бывший мичман и никому не позволю с собой разговаривать как с падалью.

– Ладно, ладно, не кипятись. Кстати, все забываю тебя спросить, а за границу ты плавал?

– Не плавал, а ходил. Плавает, Ольга батьковна, знаешь что?

– Ой, прости, неграмотная я.

– Ты разговор-то не переводи. Это когда было. А теперь...

– Ну что теперь? Давай сопли на кулак мотать. Я тоже сидела бы в своей газете, не ездила бы по всем этим ментовкам тебя выручать, взятки давать. И Игорь в своем кукольном театре Аладдина бы играл... На что только бы все жили? Думаешь, мне не надоели эти сытые, тупые рожи: чем шире морда, тем теснее ряды? Выть иногда хочется. А что делать? Найди мне интеллигентный бизнес. Только чтобы он деньги, помимо удовольствия, давал. Все мы тут собрались нереализованные да непонятые. Нужно учиться свои амбиции прятать подальше.