Шурд Кёйпер - Бред какой-то! [litres]

Я рада, что ночь закончилась. Хотя все, кроме меня, еще спят. Разве что Бейтел может сейчас вдруг выйти из лесу. Я слышу первый «вж-ж-ж-ж-ж» – как будто из моего мобильника улетел имейл. Но нет, это кто-то расстегнул молнию на входе в палатку: занавес открывается, кукольное представление начинается.

12:33

Журналист Фил сидел на упавшем дереве поодаль и пристально смотрел на наши палатки. Лицо у него было в синяках и в запекшейся крови, а улыбался он во весь рот. После отлично проведенной ночи, это точно.

Я его, соответственно, спросила:

– Ну как, хорошо провел ночь?

– Моя жена пришла в ужас, когда меня увидела. Решила, что я угодил в сенокосилку.

– А я думала, что ты спал у мамы Дилана.

– С какой стати?

– Мне показалось, что ты ей нравишься.

– Конечно, ведь я очень мил и нравлюсь многим женщинам. Но с какой стати залезать к ним в палатки?

Я не поняла, какой получился ответ: то ли очень хороший, то ли дико нахальный.

– Но к ней в палатку ты вчера точно залезал.

– Мне требовалась медицинская помощь.

– Ах вот как это теперь называется!

– Да ну тебя, Салли Мо! Тебя ведь так зовут?

Я кивнула.

– Эта женщина очень милая, она отлично обработала мои раны. Я видел, что понравился ей, но я к ней и пальцем не притронулся. И пальцем, поняла? У меня дома чудеснейшая жена. Самая красивая девушка на острове, клянусь. Я же не идиот!

– Прости, – извинилась я. Пожалуй, первый раз в жизни совершенно искренне. Было ужас как стыдно.

– Окей, – кивнул Фил. – В следующий раз приведу ее сюда с собой, и ты сама увидишь. Договорились?

– Договорились, – сказала я.

А потом он стал играть в популизм. Ему это явно нравилось.

– Салли Мо, – спросил он, – что ты любишь? Стоп, не говори! Хочу сам догадаться.

Он оглядел меня с головы до пят. Я не могла понять, приятно мне это или нет, потому что не могла понять, нравится он мне или нет.

– По-моему, ты из породы интеллектуалов.

Это часто бывает, что человека с моей внешностью относят к породе интеллектуалов. Причем обычно так оно и есть. При такой внешности и правда лучше иметь развитый интеллект. Стать глупой шикарной блондинкой – не вариант.

– Кто твой любимый писатель, Салли Мо?

Этот вопрос мне понравился больше, чем предыдущий. Потому что начинался со слова «кто», а не «что».

– Уильям Шекспир, – ответила я.

– Я тоже поэт, – сказал Фил. – Хочешь, продекламирую тебе мой верлибр? Я создал его несколько дней назад. Вот послушай, называется «Закат».

«Продекламирую», «создал» – ничего хорошего эти слова не предвещали.

Но стихотворение было такое:

Мне это стихотворение вполне понравилось. По крайней мере, что-то новенькое.

– Мне кажется, ты тоже писатель, – произнес Фил, – признавайся!

– Почему ты так решил?

– Я вижу, что ты натура, как бы выразиться, весьма многогранная.

Ч-ч-черт!

– Угадал, – сказала я, – я пишу по семьдесят два стихотворения в сутки.

– Да ты что!

– По три в час. И вообще не сплю. Живу ради поэзии. И ради нее умру. Совсем как Вальтер Кроос. Знаешь его стихи?

– Еще бы! – ответил Фил.

Вот и попался, который кусался!

– Хочешь, прочитаю мое последнее?

Фил кивнул.

И я продекламировала:

Не знаю, откуда ко мне такое прилетело. Наверное, из того же тайного чуланчика, что и имя Вальтер Кроос, которое я только что выдумала. Мне мое стихотворение вполне понравилось, но Фил ничего не сказал, потому что из леса вышел Бейтел с семнадцатью бобрами и совой на плече. Но звери были невидимками.

– Привет, Бейтел, – сказал Фил, – ведь ты же Бейтел?

Бейтел кивнул.

– Ты наверняка любишь играть в футбол.

– Нет, – ответил Бейтел.

Хороший ответ.

– А-а-а, – протянул Фил, – а то я, вообще-то, лучший вратарь на острове. Хочешь, научу тебя отбивать мяч в падении?

Бейтел, не останавливаясь, пошел прямо в магазин при кемпинге. Он был дежурный по завтраку. Из палатки показалась голова Дилана.

– Ты Дилан, да? – спросил Фил. – По-моему, ты любишь повеселиться. А я ведь в выходные дни стендап-комик.

– Окей, – ответил Дилан и побежал к туалетам.

Супер!

Бейтел вернулся из магазина с батоном и яйцами. Мама Дилана и мама Донни прискакали из душевого блока. Дилан смотрел остекленелым взглядом вдаль, в направлении бункера, и тут из-под полога палатки высунулась башка Донни. Похоже, кроме меня этого никто не заметил. Донни приметил журналиста Фила, и в глазах его мелькнуло хитрое выражение. Оно мгновенно погасло, а Донни пулей свистанул из палатки. Я и не знала, что он способен так рано встать и к тому же сразу вскочить на ноги.

Он подошел к Филу и схватил его за горло.

– Я все слышал, гад. Подлизываешься к моим друзьям? Наверное, нам с тобой надо серьезно поговорить с глазу на глаз.

Он дернул Фила за руку и потащил за собой в лес. Журналиста, поэта, вратаря, стендап-комика и подлизу. Думаю, нелегко быть столькими людьми сразу. Захочешь присесть – понадобится пять стульев.

Моя мама с Бранданом пока не показывались. Парика видно не было, сапог тоже. Клянусь, это была любовь. Поев и попив, я снова забралась в свою палатку.

Надо мне и правда стать поэтом. Раз это так легко. Я вспомнила себя прошлой ночью. Вспомнила музыку, которую мне хотелось услышать. И написала:

А ведь отлично получилось! Я прямо вижу этот телефон, который хотел бы кому-нибудь позвонить, но второго аппарата еще не сделали. Здорово! Прямо как первый человек в фейсбуке. Но вот такое стихотворение еще лучше:

Так сочинил дедушка Давид. Он часто повторял это стихотворение.

Тут мама Донни подняла крик:

– Кто зажухал мой Happinez? [14]

Хорошее название для песни: «Кто зажухал мое счастье?»

– Ищешь тематический номер о старении в одиночестве? – спросил Донни.

Значит, уже вернулся из леса. Гляну-ка, что там на улице делается. Жив ли еще Фил. Живехонек! Сидит как ни в чем не бывало рядом с Донни на упавшем дереве. Рассказывает что-то с увлечением, размахивая руками. Анекдот, что ли? Донни ржет, прямо колышется от удовольствия, как флаг на ветру. Друзья навеки – Донни с Филом. Значит, и правда серьезно поговорили.

Донни, похоже, не больно-то спешит в бункер. А мы ждем, чтобы он подал знак. Непонятно, почему мы этого ждем, ведь он еще не избран главнокомандующим. Вот расстегивается молния на палатке моей мамы, и Happinez, шелестя страницами, вылетает на улицу, после чего молния снова закрывается. Достаточно, чтобы понять: у меня новый отец. До тех пор, пока их роман длится. Я маму не понимаю. Мне она всегда говорит: «Если хочешь сардельку, необязательно тащить в дом всю свинью». Этой фразой и ограничивается мое половое воспитание. Дедушка Давид на сей счет тоже не слишком распространялся.