А. Корчак - Я, депутат... Всенародный избранник

– Ну, вот, вы опять о своем. Я же вас тренирую, вы что, забыли? – хитро улыбнулся Марк Семенович.

– Ты тренируй, это правильно, – он погрозил пальцем, – но только до определенного уровня тренируй. А вот что касается Васьки Стародубцева, то хотел я ему тогда на Думе врезать, сам знаешь почему, да пожалел – уж больно хорошую водку он там у себя продуцирует. Пусть делает, пока мы еще живы.

Помощник ничего не сказал, только лишь тяжело вздохнул. Алексей Иванович одернул халат.

– Ну, я пошел. Господь Всемилостивый, не отступись, – он перекрестился в сторону, где стоял Марк Семенович, который как раз в этот момент держал у груди журнал с голой женщиной на обложке. Увидев картинку, Алексей Иванович смачно сплюнул. – Тьфу ты, гадость какая, прости меня, Господи, – и перекрестился в другую сторону.

Марк Семенович посмотрел на обложку, улыбнулся:

– По-моему, в самый раз, Алексей Иванович, там, кстати, не лучше, не Айседора Дункан вас ожидает. И вообще не для вас, депутата, все эти глупости.

Алексей Иванович недовольно пробурчал:

– Разберемся как-нибудь самостоятельно, что к чему, не маленькие как будто бы.

Он уже было взялся за ручку двери, но, вспомнив, обернулся:

– А Марии Ивановне мы вчера не звонили? – с надеждой в голосе спросил он, что хотя бы этого не было.

– Как же не звонили? Вы вчера весь вечер перед нею оправдывались – все говорили, что дел по горло, что сейчас не можете приехать, а потом плакали, прощения просили.

– Да? Надо же, – вначале он даже слегка смутился, но потом, как и полагается, продолжил с напором: – Ну, а как же иначе, Марк Семенович? Сам видишь – сплошная напряженка. С этой работой ни семьи, ни дома не видишь.

– Бросит она вас, вчера мне опять об этом говорила, бросит, говорит, если пить не прекратите.

Алексей Иванович сморщился, как от зубной боли, почесал затылок, подняв руку, остановил пытающегося еще что-то сказать помощника:

– Ты как всегда не вовремя, совсем, можно сказать, некстати все это сейчас говоришь. И пожалуйста, если она будет звонить, скажи, что я в Думе и вообще…

Он направился к двери гостиной, продолжая на ходу ворчать:

– Тоже мне еще, угрожает. В квартире-то шестикомнатной депутатской живет. Гляди, так и пробросаться можно будет, деревня неотесанная. – Задумался, остановился перед дверью и тихо, вполголоса рассудил: – Сюда-то она не придет, духа не хватит, да и охрана не пропустит. А то мне, понимаешь, бросит… Ладно, я пошел.

Помощник никак не отреагировал. Он, сидя в кресле, продолжал рассматривать журнал.

Эльвира берет дела на себя

(Не быть курице петухом, а бабе – мужиком)

Войдя в гостиную, он плотно прикрыл за собой дверь и на цыпочках, кругами стал приближаться к интересующему его объекту. Эльвира, похоже, спала, свернувшись клубочком в кресле. Наконец он подошел к ней, протянул руку, осторожно приподнял прядь волос, прикрывающую ее лицо.

– Гав, – неожиданно громко произнесла женщина.

Депутат от испуга отпрянул от нее, неловко завалился на стул, и, сползая по нему, то и дело повторял:

– Это зачем же так, что за баловство, понимаете ли, вы что себе позволяете…

Эльвира сладко потянулась, изогнула как кошечка свой стан и сладким голосом произнесла:

– А, папик, доброе утро. Как я рада видеть тебя. А мы вчера неплохо с тобою провели время. Я думала, депутаты такие буки, все надутые, как синьоры-помидоры. Я их часто по телевизору вижу. А ты у нас совсем не такой, ты у нас – лапочка.

Депутат к этому времени как раз достиг пола, и еще не придя в себя, со злобой просипел:

– Да позвольте, какой я вам папик? И что это еще за лапочка? Вы кто такая и что здесь делаете в депутатской квартире?

Вид у него был совсем рассерженный. Однако Эльвира вовсе не испугалась, она скорее удивилась.

– Ну, ты и даешь, вчера только и говорил, что женишься, личным секретарем обещал сделать, клялся, что на всю жизнь, а сегодня…

Депутат продолжал сидеть на полу, тараща на нее глаза, нервно открывая и закрывая рот, не произнося ни слова. Женщина продолжала на него напирать:

– И потом, после того всего, что у нас вчера было, ты спрашиваешь, кто я такая?

Эту фразу она произнесла с особым чувством негодования, и сделала даже угрожающее движение руки в его сторону. Депутат защитил обеими руками лицо, однако сдаваться, похоже, не собирался.

– Подождите, подождите, а что у нас вчера было? – И тут же категорически отверг ее домогательства: – Не было у нас ничего. – Неожиданно шустро для его комплекции, он смог каким-то образом вскочить, приблизился к ней, поводил указательным пальцем перед ее лицом, повторил: – Не было у нас ничего и не могло быть никогда, вы слышали… никогда.

Эльвира тоже встала и, воинственно напирая на него, зло прошипела:

– Разве? А в самолете?

– В каком самолете? – не очень понимая, о чем она говорит, поинтересовался Алексей Иванович.

– Как в каком? В «Ту». – Она многозначительно посмотрела на него.

– В каком «Ту»? В 154? Не может быть.

– Как же не может, когда может, и быть, именно в «Ту», – после намеренной паузы Эльвира прибавила: – В туалете.

Депутат совершенно растерялся:

– В каком туалете, о чем это вы?

Женщина стала наступать на него теперь уже всем корпусом.

– Именно в том. В мужском.

По всему видно, что депутат растерялся. Отступая, он попятился, растерянно плюхнулся на стул, соскользнул по нему и вновь оказался на полу. И уже с пола послышался его жалобный голос:

– Это был не я.

Эльвира поняла, что ее оппонент окончательно раздавлен.

– Хи-хи и ха-ха. А кто же – Марк Семенович или Святой Дух? У Марка Семеновича – жена, которую он любит.

– А Святой Дух? – в запальчивости, почти шепотом проговорил полностью утерявший лицо депутат. Через мгновение, придя в себя, вскрикнул: – Да что я говорю, Господи! Прости и образумь меня. Да, но у меня ведь тоже жена? – вдруг вспомнил он про свои родственные связи.

– Марья Ивановна, что ли? – явно с иронией спросила Эльвира.

– Да, Маша, – тихо прошелестел депутат.

– Совсем с ума сошел, заведи еще какую-нибудь Аграфену себе в жены. Ты же вчера весь вечер плакался, что довела тебя старая ведьма.

– Да это я так, больше от чувств, – попытался как-то сгладить неприятную ситуацию депутат, – да и при чем здесь имя?! И Аграфена может быть хорошей женщиной.

– Могла бы, безусловно, но только не женой депутата, – тут же возразила Эльвира. – Вы же все время на виду, Алексей Иванович, по телевидению вас показывают, с народом общаетесь, вам нужен имидж. Вот, смотрите, у вашего секретаря Рыбкина…

– Килькина, – поправил ее Алексей Иванович.

– Все равно, пусть Килькина, не в этом дело, я про имидж. Так вот, вид у него такого неподкупного, правдивого парня. А на самом деле… что?