Владимир Царицын - Вкус коньяка

Я отправил Мишку в его комнату. Через минуту зашел - Мишка спал без задних ног, из-под одеяла, там, где была его голова, выдувалось легкое ровное дыхание. Одежда была аккуратно сложена на стуле. Я постоял немного, прислушиваясь к Мишкиному сну и вернулся на кухню.

Платон раскрыл свой кейс и выложил на стол что-то тугое, замотанное в прозрачный полиэтиленовый пакет. Это были доллары, я разглядел через полиэтилен зеленовато-серые пачки.

- Это Мишкина квартира.

- Нашел-таки этих мошенников?

- Нашел. Бывшего директора и владельца фирмы. Он не мошенник, просто - порядочная сволочь.

- И отнял у него деньги?

- Грамотно наехал, - поправил меня Платон. - Но предварительно собрал кое-какие материалы. И на фирму, от которой он избавился и на него самого. Пришлось поездить. Нашел главного бухгалтера, секретаршу, еще кое с кем поговорил.

- Платон, но это же шантаж, - не особенно активно возмутился я. -

Или как - рэкет?..

- Если действуешь в благих целях, то подобную акцию неправильно называть шантажом и уж тем более рэкетом. Мишка получил финансовую компенсацию за незаконно отнятую у него квартиру. Надо было бы еще за Мишкиного отца у этого гада потребовать, но…

- А что, там и, правда, был криминал? Мишкиного папу убили?

- Да нет. Он сам умер. Его не ножом зарезали, не ядом отравили, не из пистолета застрелили. Он умер от сердечного приступа, а вот приступ ему директор организовал.

- Как это?

- Дело в том, что Андрей Ильич Петров был действительно фирме должен. Он ведь Мишку в школу искусств устроил. Школа платная, дорогая. Андрей Ильич ссуду взял, чтобы Мишкины занятия оплачивать.

А директор взял и потребовал от него срочно долг погасить. Там долг-то небольшой был. Но директор на Мишкиного отца наорал, пригрозил уволить и квартиру отобрать. У Андрея Ильича сердце больное было. Мишка о болезни отца ничего не знал, тот скрывал от него. Болело сердце, а он молчал, делал вид, что здоров как бык. А после разговора с директором…, он, директор, кстати, знал о том, что у его работника с сердцем проблемы, после разговора с директором у Петрова приступ случился. Скорую вызывать не стали. Петров из офиса ушел, а по дороге домой упал и умер. Так что, косвенно в смерти Мишкиного отца директор виновен. Но только косвенно. Посадить за решетку его не удастся…Берите Сергей эти деньги, они Мишкины по совести. Уверен, вы ими правильно распорядитесь.

Я взял пакет в руки. Он был довольно весомым.

- Здесь сто девятнадцать тысяч долларов, - сказал Платон, увидев, что я взвешиваю в руках пакет. - Объем большой потому что купюры разные. И крупные и маленького достоинства. Взял те, какие у него были. Тысячу я потратил на акцию. В таком деле расходы неизбежны.

- А твоя доля?

Платон махнул рукой:

- Да бросьте вы, Сергей. Негоже у сирот гонорары брать.

- Мишка теперь не сирота, - вступила в разговор Анюта, - у него теперь мы с Сережей есть. - И она придвинулась ближе ко мне.

Платон посмотрел на нас с улыбкой, подмигнул и, сказав на прощанье: "Гоше Егоровичу привет передавайте", ушел.

На кладбище мы теперь всегда ходили втроем. Заходили к моим родителям, потом шли к Зое, Мишке, Светлане и Лизоньке. На обратном пути заходили на могилку к Николаю, Аниному мужу. Где лежит Мишкин отец мы еще не знали, но со дня на день должны были получить информацию. Николай Петрович Первачев пообещал разобраться в этом вопросе, поднять необходимые архивы и выяснить место захоронения

Андрея Ильича Петрова.

Сегодня с утра мы решили пойти с Мишкой на кладбище вдвоем, Анна помогала Елене, Гошиной жене готовиться к юбилею - Елене Геннадьевне позавчера исполнилось шестьдесят лет, но званый ужин было решено провести в субботу, то есть сегодня вечером. Мы с Мишкой тоже были приглашены. Но торжество вечером, а до вечера еще далеко. Мишка сам предложил мне сходить на кладбище, попроведовать своего тезку.

Снега этой зимой было не много. Но ведь еще только начало ноября, основные снегопады впереди. Мы с Мишкой быстро управились со снегом.

Я ушел к Зоиньке, а он остался с моим сыном. Я мысленно разговаривал с женой. Я уже давно попросил у нее прощение за то, что теперь с

Анной. Конечно, Зоинька как всегда молчала. Но она улыбалась. Тоже - как всегда. Я пытался заметить какой-нибудь оттенок в ее улыбке. Мне показалась, что она на меня не в обиде. Мне показалось, что она даже рада за меня. И еще мне показалось, что Мишка ей понравился. Мишка

Петров.

Я скосил глаза на Мишку и вдруг понял, что он что-то говорит. Я прислушался. Да, Мишка тихо говорил. Он разговаривал с моим сыном.

Он очень тихо говорил, но я отчетливо слышал каждое его слово.

- Ну что же делать? - говорил Мишка. - Так получилось. Я не виноват, что тоже люблю твоего батю. Он хороший. Добрый и… он настоящий мужик. Ты не будешь против, если я его тоже батей звать буду? Не будешь? Я так и думал…

Неужели и Мишка слышит голос моего сына?

- …И за тетю Аню на него не обижайся, - продолжал Мишка. -

Понимаешь… им вместе надо быть. Им же меня воспитывать надо. Хоть я уже и взрослый почти, но… мне это тоже надо… ну, я насчет воспитания и вообще…, но им это надо больше.

Он еще что-то говорил, но я не смог дальше слушать. Что-то шершаво сдавило мне горло, а глаза защипало. Я сглотнул и понял, что по моим щекам текут слезы. Вот дурак! Почему я плачу? Ведь все хорошо. У нас с Анной все хорошо. Мы оба поняли, что нужны друг другу. И с Мишкой взаимоотношения наладились. Я стал лучше понимать его, а он - меня. И в плане финансов нормально, денег нам хватает.

Из тех ста девятнадцати тысяч долларов, которые принес Платон, я взял только на телевизор. Остальные положил на депозит в банк.

Надеюсь, что не сгорят. Мишка вырастет, вернее, совсем взрослым станет - найдет им применение. Мишка, кстати сказать, хорошо учится, успехи у него великолепные. И… он любит нас. Нас всех. И живых и мертвых. Я это понял сейчас. Сначала услышал, а потом понял… Все хорошо. Так почему же я плачу? От счастья? Неужели ко мне оно пришло

- счастье? Я живу и я счастлив?!

- Батя, пошли домой, - услышал я Мишкин голос и воровато отвернулся, вытирая глаза рукавом. Где-то у меня был платок. Где? В каком кармане?..