Яков Арсенов - Тринити

— Какой эксперимент, если не секрет? — продолжал пытать своего нового друга Владимир Сергеевич, сожалея, что дальше первой точки в знакомстве ему пока что пройти не удалось. Бурят свертывался в трубочку, как сигара или чайный лист.

— В данный момент сказать не могу, — куксился он в каждом месте разговора о главном. — А поскольку возвращаться назад в селение, не выполнив обещания, я не мог, вот и подвис здесь, у вас… неподалеку.

— И задание предков, понятное дело, пришлось бросить? — давил и добивался своего губернатор Макаров.

— Нет, зачем же? Не пришлось. Зачем же бросать? — еще немного обнажился Бурят. — Я продолжаю заниматься этим в режиме самопознания.

— Вот как?! В режиме самопознания? Интересно, — промямлил губернатор Макаров, недовольный тем, что не может вытащить Бурята на откровенный и окончательный разговор. Уверенность, что Бурят знает именно то, что нужно, у Владимира Сергеевича не исчезала. Но Бурят ловко уходил от логического преследования собеседника.

Вместо нужных ответов Бурят для затравки поведал, как он недавно совершил удивительную поездку под его собственным названием «день объезда мест».

— Люди перед смертью стараются объехать памятные места, — завел он непрошенную пластинку. — Они стремятся посетить малую родину и края, близ которых произошли основные события их жизни. И один мой друг — господин Пахтингер, решил перед смертью заскочить на родину в Львов — да там и умер. Сердце не выдержало. Поэтому я придумал не ждать старости. Мне показалось, что лучше объехать любимые места не перед смертью, а в зрелые годы. Мне даже сон приснился, прямо с конкретным названием — «день объезда мест». Странное название, но точное, хотя за день мне было никак не обернуться. Ведь это условно — «день объезда мест». В реальности убить мне пришлось целый месяц, который, по правде сказать, пролетел как день. Где я только не побывал за это время! А мест сколько напрашивалось на посещение! И туда хотелось, и туда, просто хоть бери и всю жизнь свою повторяй сызнова! Я шел на поводу у стремления — посетил все места без исключения, чтоб перед смертью не кидаться по земле из конца в конец.

— Больно рано помирать собрался! — заметил губернатор Макаров. — Лет-то тебе не столько, сколько мне.

— Дело не в этом, — расшил тему Бурят, — просто я привык все делать впрок, тем более такой ответственный и важный ритуал. Ведь лучше это совершить, пока молодой, а то впоследствии не представится возможности заболею или война, например. Потянет меня в эти места, а я не смогу поехать и сойду с ума.

— Это верно, — поддержал его Владимир Сергеевич. — Насчет войны особенно. Того и гляди, начнется. Ну, и куда же ты ездил?

— Сначала я отправился домой, — повел Бурят свой рассказ. — Взошел на гору детства. Оттуда все видно. Вся жизнь. Потом ездил в интернат, где учился. Пробыл несколько дней. Оказалось, там меня все еще помнят. Когда учителя отпустили, я подался на пастбища, по которым с отцом хаживал и где он меня всему обучил. Провел некоторое время с пастухами. В конце путешествия заглянул на могилу отца. Вместе с селянами ходил на кладбище, они отца почитают. — Бурят рассказывал, а губернатор Макаров с его слов представлял долину, окаймленную горами, несколько юрт — по костру в каждой и еще один общий огонь посреди стойбища — контровой, для тех, кто не уследил за своим. От общего огня в любое время можно возобновить свое личное пламя берешь готовый факел, всунутый в пекло, и несешь в свою юрту. За родовым огнем наблюдает шаман — в его обязанности входит поддерживать пламя круглосуточно в негасимом состоянии. Близ этого костра — все шаманьи приспособы. А над головой — высокие звезды, спокойное небо, и невдалеке табун. Кони похрапывают и слышно, как передергивают кожей, — значит, им и ночью нет покоя от насекомых. А в юртах спят сестры Бурята, их четверо. Они спят голые, потому что натерлись маслом — и все насекомые им по барабану.

— Ну, а насчет задания своего спросили тебя селяне? — не отпускал темы губернатор Макаров. — Или они забыли, зачем посылали?

— Конечно, спросили! — деланно возмутился Бурят. — Кто ж о главном забудет? Я рассказал как есть. Отчитался по всем статьям. У могилы отца все им и поведал. Сказал, что продолжаю работать над вопросом и что обязательно проведу эксперимент, вот только подготовлюсь получше. Они меня по новой благословили на дело и проводили.

Макарон все ждал, что Бурят пригласит его куда-нибудь на системную тусовку в родные края, где можно было бы воочию увидеть чудеса, творимые его собратьями. А Бурят в своих разговорах только знай ходит вокруг да около, отирает подступы, обивает пороги.

Но, как говорится, вода камень точит. Сдался-таки Бурят, заговорил. Вытащил его губернатор Макаров на правильную велеречивость. И Бурят приступил, чему, кажется, и сам был несказанно рад.

Случилось это, правда, не на Тибете, а во время их совместной поездки на АЭС, которую губернатор Макаров курировал и давно собирался пожурить за запущенную экологию да выпороть за слабую социалку. Владимир Сергеевич был для станционных работников одновременно и грозой, и своим человеком.

Под вечер, завершив деловую часть поездки, Макаров с Бурятом забаррикадировались на берегу водохранилища. Вместе с ними отправился порыбачить и сопровождавший их по объекту главный инженер станции Силуан Григорьевич Пестров, приятель губернатора.

Здесь, на большой воде, было раздолье для рыбалки. Сюда не заходили стоки из охлаждающей рубашки атомных реакторов. Рыба стремилась на крючок как никогда — набралось и жерехов на жарку, и судаков на варку. До самой крайней темноты шел клев, до самых звезд. А когда развели костер — звезды сразу отступили. Инженер Пестров был дока в рыбных вопросах и очень годился в качестве проводника по местности.

Владимир Сергеевич длинной деревянной ложкой помешивал тройную уху, а Бурят улучал момент, когда охрана свалит по постам. Бурят понимал, что рассказывать губернатору Макарову о своем коварном и антиобщественном плане все равно когда-то придется, а здесь обстановка сама располагает. Дождавшись, когда Владимир Сергеевич уляжется поудобнее на бок после меры наваристого рыбного бульона, а Силуан Григорьевич вообще завалится в палатку, Бурят кивнул головой в сторону затихающего инженера, как бы оправдываясь, — ведь при нем было никак нельзя!

— Конечно, конечно, — согласился губернатор Макаров.

Бурят начал свой рассказ плавно, издалека:

— Выявить с достаточной точностью, в какой момент жизни ко мне втерлась эта коварная мысль — совершить побег из застенков своего собственного организма, я уже не могу, слишком давно это было, — заговорил Бурят, словно сверяя речь с каким-то древним свитком. — Но, однажды возникнув, эта мысль зафиксировалась у меня в мозгу неповторимой комбинацией аминокислот и больше уже не отпускала. Она стала подстраивать под себя все другие происки сознания… И я поведал о ней отцу.