Сергей Григорьев - Морской узелок. Рассказы

— Какая же в том беда?

— Да вот спроси мою Авдотью Федосеевну, — с досадой ответил Василий Иванович. — Она мать…

Авдотья Федосеевна не садилась и чинно слушала разговор мужчин, сложив жеманно руки накрест. Когда же Ганнибал к ней обратился, она церемонно присела и ответила:

— Помилуй, государь мой, да какой же из Сашеньки воин выйти может? Ему двенадцатый ведь годок, а дать можно от силы девять. Хилый, хлипкий… Солдату надо быть рослому, красивому, видному, развязному, а он у меня, как девочка, застенчив. А хоть мне мил он и такой, голубчик, — какой же может выйти из него генерал?

— Василий Иванович, в какой ты записал Александра полк? В свой, Преображенский? — спросил Ганнибал.

— Ни в какой.

— Как же это могло случиться? Ты упустил столько времени! Ведь сверстники его уже капралы.

— Вина не моя. Родился он у нас хилый. Я думал было тотчас же записать в свой полк — мать вступилась. Я подумал: куда спешить? Погодим — может быть, он и не выживет. Прошел годок, а тут вышел указ, чтобы младенцев в полки не записывать. Так и вышло, что сверстники моего Александра в двенадцать лет капралы, а он остался у нас на руках недорослем.

— Да знаешь ли ты, что прежний указ потерял силу и можно теперь недорослей записывать?

— Знаю, не ранее тринадцати лет. Стало быть, так: опять Александру год дожидаться…

— Ну, а ты как, большую охоту имеешь к военному делу? — спросил генерал у мальчика.

— Пребольшую охоту имею, сударь. Сегодня я всю ночь читал книгу про войны Рима с Карфагеном.

— Так ты хочешь быть Ганнибалом?

Мальчик ответил:

— С вами, сударь, их уже два. Нет, я не хочу быть третьим Ганнибалом.

— Ты хочешь быть первым?.. Для этого надо много знать, много учиться.

— Испытайте, сударь, что я знаю.

Ганнибал проэкзаменовал Александра. Оказалось, что он знает немного по-французски, по-немецки, пишет по-русски не хуже самого генерала. Считал Александр быстро, память у него была отличная. Он принес из своей светелки небольшую книжку Вобана о крепостях, переведенную с французского отцом, и без запинки отвечал на все вопросы Ганнибала. Мальчик знал эту книжку от корки до корки наизусть.

Ганнибал поцеловал Александра и спросил:

— Так ты хочешь быть солдатом?

— Да! — кратко ответил Александр.

— Когда б он был записан в полк в свое время, то был бы теперь уже сержант, а то и подпоручик! — досадливо заметил Василий Иванович.

— Время не опоздано.

— Решено: запишу тебя, Александр, в полк! — стукнув по столу ладонью, сказал Василий Иванович.

Мать заголосила, протягивая к сыну руки:

— Родной ты мой, галчоночек ты мой! Отнимают первенького моего у меня…

— Ну, матушка, отнимут еще не сразу. Годика три дома поучится. Полно вопить… Достань-ка нам семилетнего травничку. Надо нового солдата спрыснуть. Да и поснедать пора — час адмиральский!

Авдотья Федосеевна, отирая слезы, ушла, чтобы исполнить приказание мужа.

— Да что откладывать дело, — усмехаясь, сказал Ганнибал, — еще передумаешь! Пиши, сударь, прошение, а я и устрою, пока государыня в Москве, все это дело, — посоветовал гость.

— Сынок, подай перо и бумагу! — приказал отец.

Александр быстро принес из спальной ларчик, открыл его и подал отцу чернильницу, песочницу, гусиное перо.

Отец, обмакнув перо в чернила, задумался.

— В какой же полк тебя писать? — задумчиво глядя на сына, проговорил Василий Иванович. — В Преображенский? И дядя твой, Александр Иванович, в Преображенском, и я в Преображенском. Выходит, и тебе в Преображенский.

— Батюшка, — тихо сказал Александр, — пишите меня в Семеновский.

— В Семеновский? Почему же?

— Да мне матушку жалко стало: ей трудно со мной сразу расстаться. Преображенский в Петербурге, а Семеновский полк в Москве квартирует… Все ближе к дому.

— В Семеновский полк не запишут: у нас в Семеновском родни нет.

— А ты еще не знаешь, Василий Иванович, — сказал черный генерал, — что Никита Соковнин в Семеновский полк вернулся?

— Неужто? Какой поворот судьбы! Никита Федорович Соковнин мне друг и приятель. Истинно, ты, Абрам Петрович, чудесные вести привез!

— Пиши сына в Семеновский. Я переговорю с Соковниным и все улажу, — сказал Ганнибал.

Суворов заскрипел пером по бумаге.

Прошло немало дней с приезда к Суворовым арапа Петра Великого.

Морозным осенним утром Василий Иванович Суворов стоял в стеганом ватном архалуке на покрытом инеем крыльце. Ко двору подскакал верховой, соскочил с коня, привязал его к воротному кольцу и, сняв шапку, подал боярину письмо.

Взглянув на печать, Суворов узнал, что письмо от Ганнибала. Василий Иванович вскрыл пакет, пробежал письмо и велел нарочному идти в приспешную и сказать, что боярин приказал поднести ему вина.

Василий Иванович вошел в дом. В горнице Александр читал матери вслух из толстой книги в кожаном переплете. На полу возилась с лоскутками сестра Аннушка, наряжая деревянную куклу.

— Оставь читать, Александр! — торжественно произнес Василий Иванович. — Ты стоишь у меты своих желаний.

Он прочитал матери и сыну письмо Ганнибала. Генерал писал, что Александра Суворова зачислили в солдаты Семеновского полка без жалованья и для обучения отпустили домой на два года.

Отец Суворова дал обязательство, что он будет учить сына дома за свой счет: арифметике, геометрии, тригонометрии, началам военно-инженерного искусства, иностранным языкам, насколько возможно — и солдатскому строю.

В октябре Суворовы всей семьей отправились в Москву.

Учиться Александру «указанным наукам» в деревне было не у кого, да и книг нужных не достать.

Морозным ранним утром Суворовы въехали в город. Близ Никитских ворот, невдалеке от московского дома Суворовых, они нагнали свой деревенский обоз, отправленный заранее. С обозом привели Шермака, любимого коня Александра.

Мальчик первым выскочил из возка. Отец и мать захлопотали с разгрузкой возов и не скоро хватились Александра.

— Где он? — всполошилась мать.

Ей доложили, что Александр отвязал Шермака, вскочил на неоседланного коня и ускакал неведомо куда. Родители, привычные к выходкам быстронравного сына, не очень беспокоились.

Александр, проскакав во весь опор по городу, вынесся на улицу села Покровского. За селом открылась Семеновская слобода.

На плацу шло учение. Покрикивали командиры. Солдаты маршировали, выкидывали ружьями артикул. [6] А р т и к у л — ружейные приемы.

Солдаты нестроевой роты у длинных коновязей чистили рослых лошадей. У черной кузницы с пылающим горном в станках ковали коней.