Александр Кабаков - Рассказы на ночь

Наземный же обновленный персонал между тем уже встречает человека в широких брезентовых штанах с карманами, в узкой, словно он из нее вырос, майке и в какой-то пыльной обуви на босу ногу. Стрижена наголо небольшая голова человека, редкая бороденка с незначительными усами окаймляют незаметный рот. Похож, как две капли воды, похож человек на господина Трофимера, известного буквально всем телезрителям! Кто ж разберет, что штаны его стоят шестьсот безусловных рублей на Тушинском рынке, обувь же и майка вовсе ничего не стоят, так как изысканы в мусоре, а стрижка и бородка остались от последней госпитализации... Не видали прежде ребята этого мужика, потому что они сами здесь первый день.

Шагает Володичка по теплой траве, не спешит.

Стриженого человека тем временем уже помещают в крепления и отпускают в атмосферное пространство.

С удовольствием наблюдает Володичка взлет предшественника и плавный его подъем - вот, пожалуйста, взлетел мужик, все в порядке, нечего бояться.

А взлетевший, достигнув недостижимой высоты и отбросив хитрые предосторожности, вынимает припасенный в карманах инструмент по металлу и обрубает трос или что там - все, прощайте, земля и люди! Свободен я в мире!

Тут на месте старта заводят для настроения через хорошие динамики столь приятную теперь всем музыку старых романтических времен, которых никто уже, конечно, не помнит, а потому все любят. Марш гремит под свободными небесами, прекрасный сталинский марш, нота в ноту списанный, говорят, с прекрасного гитлеровского марша, а потому лихой и наглый.

...нам разум дал стальные руки-крылья...

Хотя на самом-то деле крылья не стальные, а чисто синтетические, конечно. И в одном из них имеется отверстие, немаленькая такая дырка, заклеенная какой-то легко тающей синтетической же дрянью.

Впрочем, возможно, что заклеено было в соответствии с античными рекомендациями и просто воском.

Все выше поднимается отбросивший всякую связь с людьми храбрый безумец.

Что храбрый, это уж все сразу поняли, и техники, и Гоша с Виктором, появившиеся в считаные минуты, потому что ситуация нештатная и ее разруливать надо. Вот он здесь стоит, Володичка Трофимер, а кто ж это тогда там, в светлом воздухе летит к высотам духа и материи? И кто его прицепил, козлы? И как он там отцепился, уроды?

Но что действительно безумец, это потом точно узнали, когда опознали личность. Он и в диспансере на учете состоял, и в стационаре по хронике хотя бы раз в год, но лежал.

...все выше, и выше, и выше... наших птиц, и в каждом... дышит спокойствие наших...

Ухает сумасшедшей совой барабан, визжат злобные трубы, пропадают в музыке буйные слова, льется с неба закатный огонь, пылает желток небесного яйца, тает воск.

Его потом целую ночь искали, шеренгой ехали с фарами, и нашли в конце концов аж за пятнадцать километров от взлета. Менты, которые его собирали и в черный мешок застегивали, еле держались, а ведь менты.

Повезло Володичке Трофимеру, депутату и ресторатору. Старался кто-то, дырку проковыривал, заклеивал легко плавящимся материалом - и все зря.

Зато Гоше с Виктором не повезло, затаскали их следователи, и налоговики подключились, и какой-то авиакомитет свалился на голову - впору закрывать бизнес. А серьезные люди говорят просто: во-первых, все бабки верните, если с процентами считать, вы еще кредит возвращать и не начинали, во-вторых, раз вам ничего поручить нельзя, даже простой несчастный случай, с вас еще полтинник штрафа и валите вдаль, пока мы расценки не подняли. Короче, попали пацаны.

А оно снова там, вверху, бешеное, рыжее, и все злее раскаляется к закату.

Толкнуться, подпрыгнуть, поймать дуновение...

Тянет к себе беспощадное светило, втягивает в себя или, может, само втягивается, входит в грудь, жжет слева.

...а вместо сердца пламенный... стремим мы полет...

Прекрасен закат, полыхает небесное пламя, и тает воск. Не долетим.

Но лететь-то есть смысл только туда, вот в чем дело.