Николай Климонтович - Мы, значит, армяне, а вы на гобое

Она была инженер-химик, он — инженер-механик, и вплоть до начала конца социализма в нашей отдельно взятой стране она работала в ящике , и он работал в ящике , каждый в своем. И им хватало . Но с пришествием юного советского капитализма стало больше соблазнов, и всем как-то вдруг стало нехватать. И семье Птицыных тоже.

Инженера Птицына подбил пойти в милицию сосед по гаражу. Не в постовые, конечно, или там в участковые, а в лабораторию на Петровку. Птицын оказался сильным специалистом в области оружия вообще, баллистики в частности. Трудился он в лаборатории по части оружейной криминалистической экспертизы, и ко времени Коттеджа был уж капитаном с правом ношения табельного оружия. Он, светлый шатен, отпустил усы, но вылезли они отчего-то пегие и совсем светлые, чуть пожелтевшие от никотина и придавали ему вид дураковатый.

Птицына же пошла в бизнес.

Кооперативы и фирмы, в которых она подвизалась, открывались и закрывались, потом регистрировались новые, потом и те прогорали, но росли другие; на круг она стала зарабатывать еще на заре своей новой деятельности раз в пять больше Птицына, милицейского оклада которого хватало лишь на пиво Очаковское , водку и бензин. Квартиру отремонтировала. К даче отца где-то за Яхромой, точнее — к деревенской избе деда, доставшейся семье в наследство, Хельга пристроила веранду, мезонин, соорудила летний домик. Купила в баньку новый котел. У нее появилась, произносимая всегда не к месту, присказка для меня это копейки . Два раза возила мужа на Кипр и один — в Анталию, отели не ниже трех звезд, посмотрели мир ; дочку-троечницу направила в платную английскую школу. Наконец — самый удачный этап ее карьеры — она оказалась на месте бухгалтера без права финансовой подписи фирмы широкого профиля со сказочным именем Феникс . Именно в этой фирме, похоронив свою карьеру в вычислительном центре Госплана, — собственно, Госплана тоже скоро не стало, — и оказалась жена Гобоиста. И попала в объятия мадам Птицыной.

Фирма Феникс имела своего прикормленного человека на Петровке — по рекомендации милиционера Птицына — и занималась не вполне легальным, но очень прибыльным бизнесом, — а кто и тогда, и сейчас занимается вполне законным? А именно — обналичкой . Впрочем, по мелочи фирма работала и по отмыванию зеленых , с каковой целью была открыта дочерняя компания ХиД, в расшифровке — Хельга и Друзья , занимавшаяся поставками импортной мебели в российские магазины.

Директором и основателем Феникса был умный кандидат физико-математических наук Владик, умный, но дурак , по определению бухгалтера Птицыной. С ее точки зрения он совершил два абсолютно пагубных для бизнесмена поступка: первый — переспал на третий день после заключения контракта с ней, бухгалтером Птицыной, второй — после этого, даже когда первый пыл угас, продолжал ей слепо доверять. Впрочем, ни в какой бухгалтерии он все равно ничего не смыслил — был артист мысли и комбинации, не больше — и не мог нарадоваться, что не надо вникать в бумаги, в которых ничего не понимал, и что с бухгалтером ему повезло, как никому. Таким образом, сейф фирмы был для Птицыной широко открыт. А коли так, то выходило, что кем бы там по уставным документам этот самый Владик ни числился — хоть Папой Римским, — держала бизнес в руках химик Птицына. И крепко держала. Причем очень хорошо устроилась: ведь в случае чего никакой ответственности она не несла, подписывал, что она давала ему подписать, Владик.

Знающие люди скажут: так можно жить в Сочи, даже не зная прикупа. А Птицына к тому же и прикуп знала. Потому что во время одной из самых блестящих операций Феникс а, войдя в соприкосновение с представителями одной южной республики, временно находящейся в составе Федерации, и проведя с ними трехдневное рабочее совещание в подмосковном пансионате Русь, она вычислила всю механику южной аферы и, там прибавив, там отняв — скалькулякнув по-быстрому , как она выражалась, — поняла, что озолотится, вполне сможет бросить своего милиционера и уехать на постоянное место жительства на острова . На какие именно — она не знала, но с пальмами; впрочем, всегда можно справиться у знающих людей, однако не на Кипр, ну уж нет… Потому что речь шла не о месячных четырех штукарях зеленых , но примерно о двух третях годового бюджета небогатой автономной республики, живущей на дотации Центра.

Но ей не повезло — осталась в совке , вздыхала Птицына. Потому что по возращении из подмосковного пансионата на родину степняков взяли следователи по особо важным делам государственной прокуратуры. Человек с Петровки на второй же день сказал, что надо рвать когти . Фирма Феникс закрылась. Сейф оказался пуст. К Владику повадились кредиторы, с помощью бандюков отобрали машину, пятикомнатную квартиру на Смоленской и недостроенный кирпичный особняк на берегу Истринского водохранилища, при этом сам Владик чудом остался жить. Дуракам везет , констатировала этот, сам по себе удивительный, факт бухгалтер Птицына.

Впрочем, наведались и к ней. Но у нее никаких денег не оказалось: плохонькая квартирка на Коровинском шоссе, муж-милиционер на зарплате и на раздолбанном вольво одна тысяча девятьсот восьмидесятого года выпуска, старуха-тетка с болезнью Альцгеймера, пенсионерка-мать и дочка-дебилка, на все вопросы отчего-то отвечающая с жеманной улыбкой well — c вопросительным выражением, — результат обучения в английской школе. С Птицыной решили ничего не брать, поскольку брать было нечего. Так, припугнули пистолетом, переделанным из газового, — на всякий случай.

Что делала в Фениксе Анна, ей самой так и не удалось выяснить. Сидела в офисе, что-то считала на компьютере, но чаще играла в игры и раскладывала пасьянсы; больше всего она любила раскладывать косынку — всё сходилось. Хельга прочила ее на курсы бухгалтеров, намереваясь сделать своей правой рукой. Анна, собираясь на курсы, пила с клиентами кофе с ликером, куда-то факсовала по-быстрому , когда велела Птицына. А также дважды ездила в Рим по мебельной части, и в их с Гобоистом спальне именно таким макаром выплыл итальянский гарнитур — неликвид.

Жизнь в фирме вплоть до закрытия шла самая уютная. Сотрудники подтягивались часам к одиннадцати. Кофе, женский треп, обсуждение обновок и куда ехать на курорт, косметичек, гомосексуальных парикмахеров, нежных массажистов, а также того, какие мужики козлы . Изредка у фирмы всплывали богатые партнеры, тут уж жизнь и вовсе превращалась в фиесту, как написано у одного французского писателя : рестораны, дачи с саунами, однажды даже ездили на неделю в командировку на горный курорт в Шамони во Французских Альпах. Там Анна преимущественно занималась употреблением три раза в день по приличному куску страстно любимого ею штруделя. Кстати, именно в результате этой поездки у Анны и появился подержанный опель цвета баклажан . Тогда же она завела манеру называть Гобоиста — Кока, от чего того всякий раз передергивало: раньше он, впрочем, перебывал Котом и Котиком. Более того, она обучила этому и свою дочь, и в редкие минуты, что они оказывались вместе, Женя, ставшая уж вполне созревшей девушкой, правда, малорослой, в бабку, но с совершенно детским личиком, тянула, кривляясь: ко-ока-ко-ола , — и в ее устах это звучало уж вовсе чудовищно фамильярно, у Гобоиста это вызывало рвотные позывы. А ведь когда-то он качал эту девочку на коленях, делал козу, водил в зоопарк и в кафе-мороженое…