Гарольд Роббинс - Торговцы грезами

— Именно это я и имею в виду, — сказал Питер. — Я всегда готов выслушать хороший совет.

Джонни с облегчением вздохнул.

— Рад это слышать, а то некоторые говорят, с тех пор, как ты переехал на Риверсайд Драйв, к тебе и не подступиться.

— Кто это мог такое сказать? — возмущенно возразил Питер. Он повернулся к Эстер. — Как только начинаешь жить более-менее по-человечески, со всех сторон тебя начинают пинать.

Эстер понимающе улыбнулась.

Она чувствовала, что Джонни пришел неспроста. Ей было интересно, что он задумал, и она чувствовала, что скоро это узнает.

— Люди ведь могут ошибаться, — сказала она. — А может, ты и в самом деле дал кому-нибудь повод?

— Никогда! — возмущенно запротестовал Питер. — Я со всеми в хороших отношениях.

— Тогда не надо волноваться, — успокоила его Эстер и повернулась к Джонни. — Выпьешь чашечку кофе с пирогом? — Все прошли за Эстер в кухню.

Расправившись со вторым куском пирога, Джонни как бы невзначай спросил у Питера:

— Читал сегодня утреннюю газету?

Повинуясь какому-то шестому чувству, Эстер повернулась и поглядела на Джонни. Вопрос был задан небрежно. «Слишком небрежно», — подумала она. Что-то особенное было в его голосе, и она подумала: «Сейчас начнется».

— Ну? — ответил Питер.

— Читал, что Бернар снимается в фильме из четырех частей? А насчет «Quo Vadis»?

— Конечно, — ответил Питер. — А почему ты спрашиваешь?

— Помнишь, я говорил тебе о полнометражных картинах?

— Конечно, помню, — ответил Питер. — Я еще и тот сериал, который ты изуродовал, помню.

— Это совершенно другое, возразил Джонни. — Тогда я лишь пытался что-то сделать наугад, а сейчас все доказывает, что я был прав. Я хотел сделать фильм по пьесе «Бандит».

— Ну и что же? Для меня ничего не изменилось.

— Как ничего не изменилось? — снова возразил Джонни. — Известнейшая актриса нашего времени снимается в подобной картине, другую делают по мотивам прославленного романа, а ты утверждаешь, что ничего не изменилось? Неужели ты не видишь, что картины становятся длиннее? Да ведь Объединение просто связало нам руки этими двухчастёвыми фильмами.

Питер встал.

— Чепуху какую-то ты говоришь. Возможно, когда-нибудь кто-нибудь и снимет большую картину. Стоило тебе прочитать в газете, что снимают два фильма, и ты уже вбил себе в голову, что ты прав. Если бы Сара Бернар снималась в картине Питера Кесслера, возможно, я бы и согласился, а так, ты думаешь, кто-нибудь высидит целый час, глядя фильм, где нет ни одного известного актера?

Джонни посмотрел на него. Питер был прав. Без знаменитостей трудно будет привлечь зрителей. Он вспомнил, что, когда работал в балагане, имена многих акробатов и гимнастов были известны, и это привлекало публику. Артисты, играющие на театральных подмостках, тоже были известны, но только не в кино. Объединение всегда резко выступало против их привлечения, опасаясь, что прочие актеры, узнав себе цену, начнут требовать больше денег.

Но, тем не менее, люди уже узнавали на экранах некоторых артистов, и когда слышали, что в каком-нибудь кинотеатре идет фильм с участием их любимца, то валом валили туда. Например, этот забавный парень, который снимается в комедиях, как же его имя? Хорошенько подумав, Джонни вспомнил — Чаплин. Зрители его запомнили и продолжали ходить на его фильмы, даже если не были большими поклонниками кино.

«Надо будет в начале каждого фильма пускать титры с именами актеров, — подумал Джонни, — так будет легче их запомнить, а владельцу кинотеатра проще рекламировать фильм». Питер как-то странно глянул на Джонни. Тот все молчал, и Питер уже подумал, что ему удалось переубедить его.

— Ну что, успокоился? — победно произнес он.

Джонни покачал головой, спускаясь с небес на землю. Он вытащил сигарету и закурил, глядя на Питера.

— Нет, — ответил он, — не успокоился, но ты мне подал прекрасную идею, которая обеспечит успех нашей большой картины. Известное имя! Имя, которое у всех на устах. Если мы найдем подходящего актера, ты ведь не будешь против?

— Если так, то я бы еще подумал, — признался Питер. — Но где ты его возьмешь?

— Да взять хотя бы актера, который играет «Бандита» на сцене, — ответил Джонни. — Уоррена Крейга.

— Уоррен Крейг?! — недоверчиво воскликнул Питер. — Может, назовешь еще парочку громких имен? — Он с сарказмом посмотрел на Джонни.

— Достаточно и Уоррена Крейга, — серьезно ответил Джонни.

Питер закричал, переходя на идиш:

— Zehr nicht a nahr!

И, увидев растерянное лицо Джонни, повторил по-английски:

— Не будь идиотом. Ты ведь знаешь, какого они мнения о кино. Никто не захочет с нами работать.

— Но теперь, когда сама Сара Бернар снимается в кино, возможно, это будет не так сложно, — сказал Джонни.

— Может, казначейство США будет платить им жалованье вместо тебя? — съязвил Питер.

Последнее высказывание Питера Джонни пропустил мимо ушей. Он возбужденно вскочил на ноги, забыв о сигарете.

— Я прямо вижу, как все это будет на экране! Питер Кесслер представляет! Уоррен Крейг! Известный бродвейский актер! «Бандит»! Производство «Магнум Пикчерс»! — Он остановился, торжественно вытянув вперед руку.

Питер внимательно смотрел на него. Он даже слегка подался вперед, сидя в кресле, стараясь представить себе то, что говорил Джонни. Но его интерес быстро испарился, и Питер снова откинулся в кресле.

— Да, я теперь и сам могу это представить, — сказал он, пытаясь скрыть пробудившийся интерес. — Питер Кесслер объявляет себя банкротом!

Эстер поочередно разглядывала мужчин. «А ведь Питер на самом деле хочет снять такой фильм», — подумала она.

Питер встал и, глядя Джонни в глаза, подошел к нему вплотную. Отчеканивая каждое слово, он сказал:

— Ничего не выйдет, Джонни. Мы не можем так рисковать. Объединению это не понравится, а если они заберут нашу лицензию, путь в мир кино закрыт нам навсегда. У нас нет таких денег, чтобы пускаться в авантюру.

Джонни выжидающе глядел на Питера, видя, как на его виске пульсирует голубая жилка. Он заметил, что Эстер тоже следит за Питером. Потом он бросил взгляд за дверь, ведущую в гостиную, где, сидя на полу, Марк играл в кубики. Джонни заметил, как Дорис, отложив книгу, подошла к брату помочь собрать раскиданные кубики. Наконец Джонни медленно повернулся к Питеру и решительно произнес:

— Все вы, продюсеры, на одно лицо, все вы трясетесь перед Объединением, все жалуетесь и плачетесь, что Объединение не дает вам спокойно жить, но что вы сами пытаетесь сделать? Ничего. Вы толчетесь у их стола и подбираете крошки, которые они милостиво подсыпают вам. Поэтому и получаете вы только крохи, а больше ничего. Вы знаете, сколько они заработали за прошлый год? Двадцать миллионов долларов. А сколько заработали все независимые продюсеры? Четыреста тысяч на сорок человек, в среднем каждый заработал по десять тысяч, и за один год вы заплатили Объединению восемь миллионов за право оставаться в кино. Восемь миллионов долларов! Это ведь деньги, которые заработали вы. В двадцать раз больше того, чем вам позволили оставить. Я могу сказать лишь одно — вы просто трясетесь от страха перед Объединением.