София Кульбицкая - Порочестер или Контрвиртуал

Возразить на его логику было нечего.

И вот мы, как ни в чём не бывало, сидим в его уютной гостиной с розовым кожаным диваном и бронзовыми бра, посасываем Курвуазье с лимоном, — а я, хоть и держусь бодрячком, не без опаски думаю о том, что нам предстоит. Очень важное дело, между прочим — снятие с Порочестера мерок. Для меня это в новинку. До сей поры я обмерял только самого себя — и теперь не могу не ощущать некоторого волнения перед выпавшей мне ответственностью.

Если б ещё мы были примерно схожей комплекции!.. Я бы выкопал в недрах антресолей старые выкройки, приноровил бы их под клиента, и всё было бы тип-топ. Но, как назло, по части внешности мы с моим другом — полные антиподы. С родственными душами это, говорят, случается.

— Ну что ж, — говорю я, не без сожаления возвращая на столик полупустой бокал. — Приступим?

— Что ж, — в тон мне вздыхает Порочестер, осторожно, сосредоточенно, двумя пухлыми пальчиками устраивая недокуренную «блэчину» в узкий паз при краешке фарфоровой пепельницы. Он чуть дрожит. На его крупном одутловатом лице медленно проступают багровые пятна. Видно, что и он, как и я, тоже одновременно хочет и немного стесняется предстоящего действа.

Поздно, голубчик. Взялся за гуж, как говорится.

Боюсь, зрелище было ещё то — меня так и подмывало тайком пристроить куда-нибудь видеокамеру, чтоб назавтра, как это водится у нас, молодёжи, разместить ролик на «Ютубе». Два облезлых, пожёванных жизнью мужика, один на полторы головы выше другого, стоят посреди комнаты — и один из них, немного нервничая, обмеряет другого обтрёпанным сантиметром, ещё бабушкиным, но крепким… Хоть и не без скрипа, но дело двигалось. Благодаря его компактности рост я измерил без труда. Некоторые сложности возникли с окружностями груди и талии, ибо Порочестер, как выяснилось, до ужаса боялся щекотки — и при малейшем неосторожном движении заходился в хриплой истерике и сбивал локтями сантиметр. Но, собравшись и сосредоточившись, мы и это одолели (а что делать? Хочешь отведать реальности — так терпи). Хихиканье несколько иного рода, но тоже нервное, вызвало у нас измерение так называемой «высоты сидения», когда я посадил его на табуретку и мерил сзади от талии вниз — в этом и вправду есть что-то комическое и слегка непристойное.

Впрочем, я не мог не заметить, что мои лёгкие касания скорее приятны хозяину — он, сердешный, так и льнул к рукам. Только не надо, Бога ради, искать здесь эротической подоплеки — повторяю, повторяю, это не про нас!!! В интимной области у моего друга было всё настолько в порядке, насколько возможно для человека его нелёгкой судьбы. Постоянной подруги у него, и точно, не было, — но он, неплохо зарабатывая в своём загадочном «КаБэ», регулярно пользовался услугами платной любви, что хоть и не слишком грело душу, но всё же худо-бедно избавляло от ненужного напряжения. Нет, тут было совсем другое: бедняга, нелюбимый ребёнок в семье (простим эту слабость его родителям!), стосковался именно по дружеским, родственным, тёплым прикосновениям, я бы сказал — по физическому выражению искреннего участия. Что ж, я не отказывал ему в этом, даже нарочно небрежничая, хоть и видел, что чувствительный Порочестер, у которого все эмоции были наружу, вот-вот расплачется.

Чтобы не допустить подобной развязки, я решил немного отвлечь его — и, копошась с сантиметром где-то в районе его колен, спросил:

— Дружище, а почему розовый-то? Других расцветок, что ли, не было?..

Признаться, сам я с пелёнок терпеть не могу этот цвет — он кажется мне пошловатым, дамским и каким-то… поросячьим. В детстве, если на меня пытались что-нибудь подобное надеть, я ревел на весь дом и отбивался до последней капли крови: «Девчааачьееее!!! Уууу!!!». Но вопрос попал в точку. Порочестер аж подскочил — и мгновенно перешёл в наступление:

— Да я именно за цвет и брал! Обожаю розовые тона, они такие уютные. Видите, и в интерьере гамму стараюсь выдержать. Даже специальный сайт в Инете нашёл — «Товары для блондинок»…

Тут его голос помягчел — и он почти без перехода мечтательно произнёс:

— Кстати, о блондинках… Если костюм всё-таки получится не слишком уродливым, я смогу встретиться в нём с acidophileen…

От неожиданности я выронил сантиметр — пришлось долго и нудно сматывать его снова:

— Аcidophileen??? Дружище, да она хоть фотографию Вам свою прислала?..

— Нет ещё, — признался Порочестер. — Но всё впереди. Говорит, что фотоаппарат у бывшего мужа остался, а старьё она не хочет показывать. Вроде к октябрю обещала в город выбраться — сняться…

— Отговорки, — буркнул я и продолжал ползать в его ногах уже молча. Честно говоря, он меня озадачил. Поэтесса со странным кисломолочным ником, вот уже месяц-два крутившая бурный роман с Порочестером, по-человечески и мне была симпатична, но я сильно подозревал, что для неё всё это только сетевая игра, — и теперь испугался, что она затащит моего друга обратно в виртуальную реальность, из которой мы с таким трудом выкарабкиваемся. Я понимал, что в этом противостоянии с женщиной мне не тягаться.

Видимо, и у Порочестера эта тема вызывала тревожные мысли, так как он тоже замолчал — и только смущённо переминался с ноги на ногу, пока я измерял и записывал на клочке бумаги длину его голени. Наконец, я не выдержал:

— Нет, Вы, конечно, простите, что я вмешиваюсь, но… Вы это что, серьёзно?

— А почему нет-то?.. — горестно возразил Порочестер и с тоской глянул на ноутбук, а затем — на покинутый журнальный столик. Видно было, что упоминание о любимой женщине не прошло для него даром.

Но я уже не мог успокоиться:

— Вы ж ни разу её не видели. А вдруг она… ээээ… не ваш тип?

— Я ведь тоже не Жозе Моуриньо, дружище, — мудро заметил мой терпеливый клиент. Но это уж совсем никуда не годилось:

— Мы, мужики, какими угодно можем быть. Купцы-то — мы. А вот они свой товар пускай показывают лицом. Я б на Вашем месте забеспокоился, что она фото зажимает. К чему бы это?..

— Ну, Вы-то, дорогой Герцог, известный женоненавистник, — разулыбался мой друг. — Зажрались! А я вот считаю, что в каждой даме есть что-то привлекательное. Тем более в такой умнице, как наша аcido…

— Ваша аcido, — из вредности ещё поворчал я, — ну и имечко… Женщина-кефир… Тоже мне, нашли в кого…

— Да Вы просто ревнуете, дружище, — кольнул меня Порочестер, и я тут же заткнулся в тряпочку. Я понял, что он прав. Я и впрямь ревновал — обыденную жизнь к виртуальной реальности, нашу только-только по-настоящему завязавшуюся мужскую дружбу — к полувоображаемой даме, которая даже в таком вот, невоплощённом виде обладала извечной дамской способностью всё разрушить.

Кроме того, копнув в себя поглубже, я с ужасом обнаружил, что ещё и завидую. Да-да, я попросту, банально завидовал своему приятелю-карлику со всеми его проблемами. Пусть его любовь была воображаемой и невоплощённой, пусть без фотографий и потенциально не его тип, — но у меня-то и такой не было. Даже в Интернете. Фантазийная пассия Порочестера, которую он, возможно, никогда не увидит, всё же заставляла его страдать, чувствовать и надеяться — совсем как настоящая. А я… За год с лишним виртуальной жизни так и не закрутил ни с кем даже хиленького романчика, не нашёл даже простой симпатии — что было, как я теперь понял, весьма угрожающим признаком — и говорило о том, что во мне всё засохло и заглохло уже окончательно и бесповоротно…