Чимаманда Адичи - Половина желтого солнца

Если аригбе смягчит сердце Хозяина, можно будет посадить ее вместе с другими травами на заднем дворе. Нужно спросить у Хозяина разрешения заняться огородом, тем более что в школу ходить пока не надо — директриса не согласилась взять его посреди четверти. Хотя не слишком ли многого он хочет? Что толку мечтать о грядке с зеленью, если Хозяин не простит ему испорченный носок и выгонит? Угву поспешил на кухню, бросил аригбе на стол и отмерил рису.

Прошло несколько часов; у Угву заныло в животе, когда он услыхал скрежет гравия и гул мотора: Хозяин приехал! Угву мешал рагу, до боли стискивая черпак, и внутри у него тоже все сжималось от боли. Вдруг Хозяин и слушать его не станет, а сразу выгонит? Что тогда сказать родне?

— Здравствуйте, сэр… Оденигбо, — выпалил Угву, едва Хозяин переступил порог кухни.

— Здравствуй, здравствуй, — отозвался Хозяин. В одной руке он держал портфель, другой прижимал к груди стопку книг.

Угву кинулся к нему, подхватил книги.

— Сэр, будете кушать? — спросил он по-английски.

— А что ты приготовил?

Внутри у Угву все сжалось еще сильнее. Он боялся лопнуть, когда наклонялся к столу положить книги.

— Рагу, сэр. Очень вкусное рагу, сэр.

— Рагу? Ладно, попробую.

— Да, сэр!

— Зови меня Оденигбо! — отрезал Хозяин по пути в ванную.

Подав рагу с рисом, Угву встал в дверях кухни, наблюдая за Хозяином. Тот взял вилку, попробовал кусочек, другой. И воскликнул: «Превосходно, друг мой!»

— Сэр, я могу посадить травы на грядке. Чтобы и дальше готовить рагу.

— На грядке? — Хозяин хлебнул воды, перевернул страницу журнала. — Нет, нет, нет! Твое дело — дом, а садом пусть Джомо занимается. Разделение труда, друг мой. Нужна будет зелень — попросим Джомо.

— Да, сэр, — Угву понравилось, как прозвучало по — английски «разделение труда, друг мой», хотя сам он уже присмотрел втихаря подходящее место для огорода — возле флигеля для слуг, куда Хозяин никогда не ходил. Нельзя доверять Джомо грядку с зеленью, надо ухаживать за ней самому, когда Хозяина нет, — чтобы никогда не переводилась аригбе, трава прощения. Лишь к вечеру Угву понял, что Хозяин забыл про сожженный носок еще до прихода домой.

Стал он догадываться и о многом другом. Понял, что он не совсем обычный слуга. К примеру, слуга доктора Океке из соседнего дома спал не на кровати в отдельной комнате, а на полу в кухне. А слуга из дома в конце улицы, с которым Угву ходил на рынок, готовил не что ему вздумается, а что прикажут. И никому из слуг хозяева не давали книг со словами: «Отличная вещь, прочти обязательно».

В книгах Угву многое было непонятно, но он рьяно демонстрировал, что читает. Далеко не все понимал он и в разговорах Хозяина с друзьями, но все равно слушал и запоминал, что мир не должен оставаться равнодушным к убийству чернокожих в Шарпвилле; что над Россией сбит самолет-разведчик — и поделом американцам; что де Голль делает глупости в Алжире; что ООН никогда не избавится от Чомбе [13] Моиз Чомбе (1919–1969) — конголезский политик, премьер — министр Конго в 1964–1965 гг. В 1960–1963 гг. был правителем самопровозглашенной республики Катанга. в Катанге. То и дело Хозяин вставал, поднимал руку с бокалом и повышал голос. «За храброго чернокожего американца, принятого в Университет Миссисипи!» «За Цейлон и первую в мире женщину-премьера!» «За Кубу, победившую американцев в их же игре!» Угву нравилось слушать перезвон бокалов и пивных бутылок.

По выходным собиралось больше гостей, чем по будням, и, когда Угву приносил им выпить, Хозяин иногда представлял его — ясное дело, по-английски: «Угву помогает мне по хозяйству. Очень смышленый парень». Угву молча откупоривал пиво и кока-колу, а гордость теплой волной разливалась по всему телу от кончиков пальцев. Особенно льстило ему, когда Хозяин представлял его иностранцам — скажем, мистеру Джонсону с Карибского моря, который заикался, или профессору Леману, гнусавому белому американцу с глазами пронзительно-зелеными, как молодая листва. В первый раз его увидев, Угву оробел — он думал, глаза цвета травы бывают только у злых духов.

Очень скоро Угву запомнил самых частых гостей и стал приносить их любимые напитки, не дожидаясь приказа Хозяина. Индус доктор Патель всегда пил пиво «Голден Гинеа» с кока-колой. Хозяин называл его Док. Когда Угву приносил орех кола, Хозяин, прежде чем благословить орех на игбо, каждый раз говорил: «Знаете, Док, орех кола по-английски не понимает». Доктор Патель неизменно хохотал от души, откидываясь на спинку дивана и дрыгая коротенькими ножками, будто впервые слышал шутку. Но когда Хозяин, расколов орех, пускал по кругу блюдце, доктор Патель всегда брал дольку и прятал в карман; при Угву он ни разу не съел орех.

Захаживал долговязый профессор Эзека; голос у него был очень сиплый, почти шепот. Свой бокал он всегда подносил к свету, проверяя, хорошо ли Угву его вымыл. Он то приходил с бутылкой джина, то просил чаю и разглядывал сахарницу и банку сгущенки, бормоча: «Свойства бактерий поистине удивительны».

Был еще Океома, заходил чаще всех и засиживался дольше остальных. На вид самый молодой из гостей, он всегда носил шорты, а его густые волосы с косым пробором были еще длиннее, чем у Хозяина, только спутанные, будто их редко касалась расческа. Океома пил фанту. Иногда он читал вслух свои стихи, держа в руках кипу листов, и Угву сквозь щелку в кухонной двери видел, как все слушают с неподвижными лицами, боясь дохнуть. Потом Хозяин, хлопая, восклицал: «Голос поколения!» — и аплодисменты продолжались, пока Океома не обрывал их резко: «Хватит!»

Наконец, была мисс Адебайо; она пила бренди, как Хозяин, и вовсе не походила на сотрудницу университета, какими представлял их Угву. О сотрудницах университета ему рассказывала тетушка. Уж она-то знала, ведь днем работала уборщицей на факультете естественных наук, а по вечерам — официанткой в университетском клубе, и еще преподаватели иногда приглашали ее убирать в своих домах. Тетушка говорила, что женщины из университета держат на полках снимки студенческих лет из Ибадана, Англии и Америки, на завтрак едят недоваренные яйца, носят парики с прямыми волосами и длинные платья по щиколотку. Она рассказывала, как однажды на вечеринку в университетский клуб приехала пара на красивом «пежо-404» — мужчина в модном кремовом костюме и женщина в зеленом платье. Все залюбовались, когда они вылезли из машины и пошли рука об руку, но тут с головы женщины ветром сдуло парик. И все увидели, что она лысая. «А все потому, — говорила тетушка, — что расправляют волосы раскаленными расческами. Вот и остаются без волос».

Угву представлял лысую женщину красавицей со вздернутым носиком, а не с приплюснутым, как у всех. Воображал хрупкость неземную, мысленно видел женщину, у которой смех, голос, дыхание — все нежнее цыплячьего пуха. Но совсем иные женщины встречались ему в гостях у Хозяина, на улице и в магазинах. Почти все носили парики (только некоторые заплетали волосы в косички) и вовсе не походили на хрупкие тростинки. Все шумные, горластые, а самая шумная — мисс Адебайо. По фамилии можно было и так догадаться, что она не игбо, а однажды Угву встретил ее со служанкой на рынке, и обе тараторили на йоруба. Мисс Адебайо предложила подвезти Угву до университетского городка, но Угву поблагодарил и сказал, что возьмет такси, ему надо еще много чего купить. На самом-то деле все нужное он уже купил, просто не хотел ехать с ней в машине, ему не нравилось, что в гостиной она всегда пытается перекричать Хозяина, вызвать на спор. Угву всякий раз сдерживался, чтобы не крикнуть ей из кухни: «Заткнись!» — особенно когда она называла Хозяина софистом. Угву не знал, что значит софист, но все равно огорчался. Не нравились Угву и ее взгляды в сторону Хозяина. Даже если говорил кто-то другой, она все равно смотрела на Хозяина. Как-то раз Океома разбил бокал, и Угву зашел убрать осколки. Уходить он не спешил — слушать разговоры лучше в гостиной, чем на кухне, тем более что профессора Эзеку из кухни и вовсе не слышно.