Юрий Герт - Ночной разговор

Арон Григорьевич вздохнул, приподнял ермолку, провел рукой по розовому, блестевшему от испарины темени, словно приглаживая несуществующие волосы.

- Не стану томить душу, дорогой... Чем все это кончилось?.. Вот чем... Раздается звонок, бросаемся к телефону и слышим... Что же мы слышим?.. Слышим ее, Риточкин голос, но не верим ушам своим!.. "Риточка, это ты?.." - говорит Раечка и не садится, а падает на стул, ноги ее не держат. "Да, мамочка, это я!" - "Ты живая?.. Скажи только одно слово: ты живая?.." - "Вполне!" И мы слышим - да, слышим!.. - как она смеется! "Где же ты?.. Откуда ты звонишь?.." - "Мы на Таити, оба, я и Эрик..." - "Где-где?.." - "На Таити!" - "На Таити?.." - "Да, на Таити!" - "Что такое - Та-и-ти?.." Надо вам сказать, и вы меня поймете, что у нас, у всех троих, в те минуты немножко помутился разум... "Таити - это остров!.. В Тихом океане!.. На нем еще жил Гоген!.." - и снова смех. "Гоген?.. Причем тут Гоген?.. И Таити... Зачем вам Таити?.." - "Мы хотим быть свободными!.." - "Свободными?.." - "Да, свободными!.." - "Так вам что - мало Америки?.." - "Мы хотим быть совсем свободными!.. От всего!.. Я тебе потом все объясню!.." Мы смотрим друг на друга и верим, и не верим, она?.. Звонила?.. Таити?.. Гоген?.. Может быть, это слуховые галлюцинации?.. Так... Звоним в Кельн... Занято. Звоним опять. "Да, да, они звонили..." - "Они?.. Вы уверены - это они?.." - "А кто же еще?.." - "Матильдочка, милая, но причем здесь Таити?.." - "О, Райхен, дорогая, вы не знаете моего сына! От Эрика можно ожидать и не такого!.." - "Они хотят быть свободными?.. Что это значит?.." - "Вы думаете, они это знают?.. Но если они хотят - пусть будут!.."

Он поднялся, покряхтывая, разминая затекшие ноги, прошелся по комнате, постоял перед письменным столом, глядя на рамку с фотографиями.

- Я отлично понимаю, дорогой мой, что это совсем не простой вопрос. Слишком многое разделяло людей и народы в прошлом... Заставляло ненавидеть, проливать кровь, убивать... До каких, спрашивается, пор?.. Ведь мы уже не дикари с дубинами в руках, у нас компьютеры, "интернет", ракеты летят в космос, к Марсу, Юпитеру... - он помолчал, повернулся ко мне. - Но я в нее не верю, в эту вашу ассимиляцию... Память... Пока она существует... Пока она существует и жжет вот здесь... - он приложил к груди руку и болезненно сморщился, пальцы его двигались, как если бы он пытался размять какой-то твердый, слежавшийся в камень комок. - Освободить человека от памяти... Но разве это не значит - превратить его в идиота, в дебила?.. В бессмысленное животное?.. В зверя?.. Получается замкнутый круг. Вы не находите?..

- Нет, - сказал я. - Не думаю, что все так безнадежно.

- Какой же выход?..

- Не знаю. Но знаю, что надо искать... Кстати, они еще там, на Таити? Что они делают?..

- Риточка работает переводчиком в туристском центре, а ее Эрик нанялся в компанию по добыче кораллов, он ведь отличный пловец, ныряльщик... Что ж, дай им бог... - Арон Григорьевич порылся в пачке писем на письменном столе и положил передо мной открытку. - Вот полюбуйтесь...

На открытке был снятый с воздуха остров, похожий на брошенный в океан кусок ярко-зеленого малахита, в окружении рифов, над которыми пенились и кипели белые буруны.

- И они не собираются возвращаться?..

Арон Григорьевич пожал плечами:

- Пока нет...

- Вот видите... Давайте выпьем за ваших ребят, за Таити... - предложил я.

Мы разлили по стопкам остатки коньяка и чокнулись.

- Возможно, вы правы, - задумчиво проговорил Арон Григорьевич, - помните, у пророка Исайи: "Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком... И младенец будет играть над норою аспида..." Правда, - усмехнулся он, - пророк Исайя, вероятно, имел в виду весьма отдаленную перспективу... Но что же... Будем верить... Ведь и в самых безнадежных обстоятельствах всегда имеется хотя бы один шанс... Хотя бы один-единственный, но он имеется... А вы как думаете?..

- За Таити!..

- Да, за Таити...

Ночь кончалась, над Нью-Йорком занимался тусклый рассвет. Я подошел к окну, чтобы раздвинуть рамы, впустить в комнату свежий воздух. Все вокруг, внизу и вверху, заволокло сырым туманом, клокастым и грязным, как непромытая овечья шерсть, и не утренней свежестью, а удушьем пахнуло мне в лицо...

Я захлопнул раму. За стеклами клубился туман, непроницаемый для солнечных лучей, густой, тяжелый... Казалось, мы в самолете, летим сквозь сплошные облака, заполнившие вокруг все пространство, но где-то там, впереди, посреди синего океана лежит малахитовый остров, над ним, в прозрачном небе, сияет золотое солнце, щебечут птицы, в плоский песчаный берег, ласково журча, плещутся волны... Там, впереди...