Александр Бондарь - Город, Который Снится

— Вкусно. — Ответила она. — Очень.

Светловолосая девушка с искренним любопытством рассматривала посетителя, задавшего такой несерьезный вопрос. И Вадим понял: ведь, он иностранец здесь. А иностранцев в провинциальной России любят. Иностранцы интересны. Тем, что они иностранцы, хотя бы.

— Я вспоминааю, — Вадим действительно вспомнил, — когда-то я ел мармелад в шоколаде. Когда-то, очень давно…

— А вы откуда приехали? — Спросила девушка, разглядывая молодого человека, все с той же своей провинциальной непосредственностью.

— Из Канады, — ответил Вадим. И добавил: — Но я родился здесь, в Туапсе. Только, это было очень давно теперь…

— Ой, как интересно! — Девушка покачала головой. — Правда, из Канады? Вы там долго жили?

— Десять лет. — Ответил Вадим. А про себя подумал: «Начиная с сегодняшнего дня — десять лет».

— Хорошо в Канаде? — Спросила красивая девушка.

Вадим задумался. «Если честно, то не очень. Но где тогда хорошо? В Туапсе?..»

— Нормально. — Сказал он.

— Нормально… — Девушка покачала головой. — Как бы я хотела там побывать…

— А как тебя зовут?

— Света.

— А меня Вадим.

Он замялся.

— А ты… ты сегодня работаешь долго?..

Света внимательно посмотрела на него.

— До шести.

— А сколько сейчас?

Света глянула на часы.

— Сейчас два. Без пяти минут…

— Можно, я за тобой зайду? В шесть часов…

— Можно.

…Расставшись с красивой девушкой Светой, Вадим шел дальше. Он шел, разглядывая улицу и разглядывая дома, но все это теперь меньше интересовало его, чем еще полчаса назад.

Он добрел до знакомого дома на улице Гоголя, на четвертом этаже которого, Вадим помнил, жил тогда — десять лет назад жил Костя Лопушинский.

Он вошел в подъезд, он поднимался по лестнице. Дыхание перехватывало. Ведь, столько лет прошло! Костя, наверное, постарел. У него, наверное, седые волосы и борода — тоже седая. Вадим, наверное, его не узнает.

Остановившись у когда-то знакомой и давно уже забытой двери, Вадим не решался. Он поднял руку, чтобы нажать звонок, но…

Стоп! Бред какой-то. Ведь, все это сон. Сон. И Вадим знает, что это сон. Нет ничего этого в действительности. Ничего нет. Нет девушки Светы, нет этой бутылки кубанского красного вина, нет этой коробки конфет. Даже и этого города — тоже нет. Нет этого подъезда. Этой двери. Этого звонка. Все это нереальные образы, игра воображения. Он лежит сейчас у себя дома, в своей торонтской квартире. Он лежит на диване, и ему снится сон, и все это — только лишь элементы миража, различные детали, из которых сон состоит. Надо проснуться. Надо проснуться. Надо сбросить с себя это странное, это нелепое наваждение…

Вадим уже хотел дернуться, сильно покачать головой, но…

Зато какой чудесный сон! И до чего все реально! Этот, вот, каменный пол, старый, раздавленный кем-то окурок в углу, окно, не очень чистое, обитая кожей дверь… Невозможно было поверить, что все это не существует в реальной действительности. И потом. Где и когда еще он сможет побывать в своем прошлом? В том ярком, цветном мире, который существовал когда, но потом растворился, умер, послужив фундаментом для настоящего — такого серого и такого безрадостно скучного. Мира того нет больше, его нет нигде, он сохранился только в движущихся картинках воспоминаний…

Вадим надавил звонок.

Вопреки его ожиданию, Костя совершенно не изменился. Совершенно. Он выглядел точно таким, каким Вадим его запомнил, каким Костя и был в тот вечер перед отъездом Вадима в Канаду, десять лет назад. Они сидели тогда до поздна, в этой вот самой Костиной квартирке, пили чай и красное вино. И разговаривали. Теперь Костя совершенно не удивился приходу Вадима, хотя и попытался сделать вид, что якобы удивился.

— О! Привет. — Сказал он. — Заходи.

Вадим шагнул внутрь. И квартира та самая. Вадим смотрел сейчас и узнавал каждую деталь, каждую мелочь. Вот этот покрывшийся темноватым налетом чайник, вот эта плебейская картинка на стене… Все тут осталось на своих местах. Все.

— Давай, проходи, — Костя деланно засуетился. — Усаживайся. Рассказывай, как там в этой твоей Канаде.

Вадим вздрогнул. «Вот оно как!» Он поставил на стол бутылку и коробку конфет. Костя улыбнулся.

— У меня там тоже кое-что имеется, — сказал он.

На столе скоро появилась бутылка водки, стаканчики, большая тарелка с разложенными на ней кусочками копченной колбасы и тонкими пластиками розовой ветчины. Рядом появилась другая тарелка, где расположился нарезанный хлеб. В третьей тарелке Костя разместил разрезанные дольки помидоров и огурцов. Закипел чайник.

Вадим помнил, что Костя живет один, с тех пор, как два года назад развелся. Периодически к нему сюда заходили самые разные молодые особы женского пола, но ни одна из них долго не задерживалась. Глядя со стороны, на беспорядочную половую жизнь Кости, Вадим думал о том, что сам он не хотел бы жить вот так. Вадиму и в двадцать лет хотелось жениться, а уж в тридцать…

— Ну так, как там, в Канаде?

Вадим покачал головой. Что ему ответить на этот вопрос? Попробовать пересказать десять лет своей непростой жизни?.. И Вадим, вдруг, почувствовал, что в нем просыпается тот самый двадцатилетний туапсинец, который когда-то, а именно десять лет назад, сидел на этой, вот, самой кухне, в Костином обществе, и пил водку. Поэтому он ответил коротко:

— В Канаде хорошо.

А хорошо ли? Пусть думает, что хорошо. Он сам никогда там не побывает. Вадиму захотелось спросить, а что нового здесь, в Туапсе, но он не стал. Что нового здесь могло произойти за такой фантастически короткий срок. Ведь, этот тот самый день, из которого Вадим когда-то уехал! Поэтому ничего здесь не произошло. Вообще ничего! И спрашивать нечего.

Костя молча разлил водку в стаканчики.

— Ну, давай, — сказал он.

— Давай. — Согласился Вадим.

Чокнувшись, они выпили. Потом Вадим начал рассказывать о Канаде. Он рассказывал о богатой, сытой, справедливой и счастливой стране — о той стране, в которой он никогда не жил и даже никогда не был. Он рассказывал ему о какой-то другой Канаде — сказочной и воздушной. Но Косте было интересно. Он слушал. И Вадим понимал — это и есть красивая неживая сказка, которой ему надлежит развлекать туапсинскую публику, и понимал он также, что рассказывает это он сейчас не для Кости — Косте Канада не нужна, ему хорошо и в Туапсе, и в Канаду он никогда не поедет, рассказывает это он сейчас сам для себя. Это ему, Вадиму, нужно было послушать утешительные рассказы о красивой и сказочной канадской жизни, и послушать их из собственных же уст, так как никому другому он бы никогда не поверил.

Допили водку, Вадим откупорил вино. А рассказы о красивой Канаде все текли и текли — Вадим сам не знал, когда он, наконец, остановится.