Туве Янссон - Путешествие налегке

Не могу описать, какое облегчение я ощутил, когда наконец убрали трап! Только тогда, нет, пожалуй, позднее, когда теплоход отошел от пристани на такое расстояние, что с берега перестали кричать… спрашивать мой адрес, вопить, будто случилось нечто ужасное… я почувствовал себя уверенно. Вам просто не понять охватившего меня головокружительного ощущения свободы. Я расстегнул плащ, достал дрожащими руками трубку, однако зажечь ее не смог, продолжал сжимать зубами, это некоторым образом помогает держать все окружающее на расстоянии. Чтобы не видеть город, я прошел на нос теплохода и, как беспечный пассажир, облокотился на поручни. Небо было голубое, маленькие облака казались мне капризными, блуждающими наугад ради собственного удовольствия. Все осталось позади, все и вся утратило какое бы то ни было значение. Ни тебе телефонных звонков, ни писем, ни незваных гостей. Не стану распространяться, скажу только, что я заранее обо всем позаботился, все продумал до малейшей детали. Еще накануне я написал все необходимые письма и сообщил о своем внезапном отъезде, даже не подумав извиниться. Занятие это было тяжелое и заняло весь день. Разумеется, я не сообщил никому, куда еду, когда вернусь и, вообще, вернусь ли когда-нибудь. Цветами я предоставил заниматься жене дворника; эти усталые растения вечно чахли, как я ни старался ухаживать за ними; они меня раздражали, и я не хотел их больше видеть.

Быть может, вам интересно знать, что я взял с собой? Только самое необходимое! Я всегда мечтал путешествовать налегке бодрым неторопливым шагом, ну, скажем, по залу аэропорта, небрежно покачивая маленьким чемоданчиком, обгоняя нервничающих людей с тяжелым багажом! На этот раз мне впервые удалось взять с собой минимум вещей, я, не колеблясь, решил не брать фамильные реликвии и милые пустяки, напоминающие о… одним словом, о каких-то мгновениях жизни, о нет, это мне было вовсе ни к чему. Чемодан мой был так же легок, как мое легкомысленное настроение, я взял с собой лишь то, что требуется для ночевки в отеле. В своей квартире я не оставил никаких инструкций, но перед отъездом навел чистоту и порядок, на что я большой мастер. Это был последний штрих. И за все это время телефон не зазвонил ни разу. Хороший знак. Стало быть, ни один из этих, ни один… однако я не хочу сейчас говорить о них, мне больше нет до них дела, нет, они ни на миг не заняли мои мысли. Итак, я отключил телефон и проверил содержимое своего бумажника: паспорт, билеты, дорожные чеки, пенсионная книжка… Я бросил взгляд в окно и убедился, что на стоянке есть такси, запер двери и бросил ключи в почтовый ящик. По старой привычке я не вошел в лифт, терпеть не могу ездить в лифте. На третьем этаже я споткнулся, схватился за перила и замер на несколько секунд. Меня аж в жар бросило. Подумать только, а вдруг я и в самом деле упал бы, вывихнул ногу или, того хуже, сломал? Вот ужас-то. Все было бы напрасно, ничего было бы не исправить. В другой раз я уже не смог бы собраться и решиться уехать. Уже сидя в такси, я все никак не мог успокоиться и принялся оживленно беседовать с шофером, говорил что-то про раннюю весну, стал расспрашивать про его работу, но он отвечал мне весьма неохотно, и я наконец замолчал. К чему мне было его расспрашивать, ведь меня теперь вовсе ничто не интересовало! Какое мне дело до шофера и его проблем! Мы приехали на пристань задолго до отплытия теплохода, шофер достал мой чемодан, я поблагодарил его и дал ему на чай. Он даже не улыбнулся. Меня это неприятно задело, но зато человек, который проверял билеты, обошелся со мной очень любезно.

Итак, мое путешествие началось. Постепенно на палубе похолодало, здесь было довольно пусто, я решил, что пассажиры ушли в ресторан, и неторопливо отправился искать свою каюту. Я сразу понял, что буду в каюте не один: на одной кровати лежали пальто, портфель и зонт, а на полу стояли два элегантных чемодана. Я незаметно отодвинул их. Ведь я требовал, нет, ясно выразил желание поселиться в отдельной каюте; спать в отдельной комнате было всегда важно для меня, а сейчас, когда я собирался в полной мере насладиться новой жизнью, это мне было просто необходимо. Идти жаловаться пассажирскому помощнику не имело смысла, он тут же ответил бы, что свободных кают на теплоходе нет, и исправить эту ошибку никак нельзя, разве что заставить моего соседа провести бессонную ночь в кресле на палубе. Туалетные принадлежности моего соседа были очень дорогие, особенно сильно меня поразила электрическая зубная щетка и маникюрный набор с монограммой «А. С.». Я достал свою зубную щетку и все, без чего, как мне представлялось, обойтись ух никак нельзя, положил свою пижаму на свою постель и попытался ощутить, голоден ли я. Одна мысль о ресторане вызвала во мне отвращение, я решил пропустить ужин и удовольствоваться рюмкой спиртного в баре. В это время здесь было довольно пусто. Я уселся у стойки на высокий стул, уперся ногами в металлические перила, ограждающие каждый бар на свете, и зажег трубку.

— Будьте добры «Black and White» [1] «Черное и белое» — название виски (англ.). , — сказал я, взял стакан, коротко кивнул, показывая всем своим видом, что в беседу вступать не намерен, и принялся размышлять об Идее своего путешествия. Ехать, сам не зная куда, ощущая себя ничем не связанным, не отвечать за то, что осталось позади, ничего не планировать, не думать о будущем. Вкушать душевный покой. Мне захотелось вспомнить предыдущие поездки, и я с удивлением понял, что никогда не путешествовал один. Вначале я ездил с мамой на Майорку или Канарские острова. Когда мама умерла, я съездил с кузеном Херманом в Любек и Гамбург. Он только и делал, что ходил по музеям, и это приводило его в уныние; ему не довелось изучать живопись, и это его ужасно огорчало. Это было малоприятное путешествие. Потом я ездил с Вальстремами, они никак не могли решить, разводиться им или нет, и надумали поехать втроем. Куда же мы отправились?.. Ах да, конечно в Венецию. По утрам они ругались. Нет, эта поездка тоже была неудачной. А потом поездка с группой в Ленинград. Но там был жуткий холод… еще я составил компанию тете Хильде, которая боялась ездить одна… Правда, только до Мариехамна. Помню, мы побывали там в Морском музее. Вы поймете меня: когда я мысленно повторил все свои путешествия, сомнения в правильности моего решения окончательно исчезли. Я повернулся к бармену и сказал:

— Еще виски, — и с довольным видом оглядел бар.

Сюда начали стекаться люди, сытые, веселые. Они садились за столики, заказывали кофе и напитки, толпились вокруг меня у стойки. Вообще-то, я терпеть не могу толкотню и стараюсь по мере возможности избегать ее в трамвае и автобусе, но в этот вечер мне было даже как-то уютно и надежно в этой толпе. Пожилой господин с сигарой деликатным жестом дал понять, что ему нужна моя пепельница.